– Может, пойти к товарищу Сталину, и он во всем разберется?
– Спасибо, мне и одного расстрела хватило. Второго не надо. Нет, тут одна шайка-лейка. Им честь мундира важнее. Как там говорят? Человек ошибается, а партия никогда. Сколько подлостей было совершено под эти слова. Я не хочу стать очередной галочкой. Что им – раз, и нет человека.
– Ты злишься на них, – тихо сказала Тося.
– Знаешь, я многое умею, но не умею прощать предательства. А тут произошло именно предательство со стороны государства по отношению ко мне. Я именно так считаю. Не прощу! Никогда!
– И что теперь?
– Юрий Некрасов погиб. Будем ждать, что решит правительство: замять это дело и прислать обычную похоронку, тогда будешь получать пенсию за потерю кормильца, или меня объявят врагом народа и вас отправят в ссылку. В этом случае я уничтожу охрану, они враги, тут без сомнения, и вывезу вас за границу. Лучше там, чем тут на поселении выживать. Если похоронка, отлично, я по поддельным документам иду в армию и воюю, а после войны ты меняешь место жительства, и мы снова как бы женимся. Вот такое предложение. Матери моей чуть позже расскажешь, что я жив, когда похоронка придет. У нее сердце слабое. Потом обговорим сигналы для встречи, а пока рассказывай, что у наших. Братья пишут?
– Да, старший твой капитан-артиллерист, а Олег под Ленинградом воюет, защищает балтийское небо. Написал, что стал заместителем командира полка. На «мигах» летают.
Тося быстро описала все что знала. Оказалось, со старшим мы на одном фронте воевали. Вот так, получив нужные сведения, мы пообщались часа три, и дальше я отпустил моих девочек. Алису кормить нужно. Тося ее повела в садик, там как раз обед. Ну а сигналы для встреч это мы все обговорили, так что, покинув Москву, я добрался до рощи и развернул свой лагерь.
Ждать пришлось больше недели, и все завертелось первого августа. Я уже давно снял квартиру в Москве и проживал там. Жена ко мне часто прибегала, ведь не только мне ласки хотелось, но и ей тоже, так что мы отлично проводили время. Жаль, мало та его выделяла. И вот первого августа, когда раздался кодовый стук, я подошел к двери и открыл ее, будучи уверенным, что это жена, однако там была отнюдь не она.
Два бойца, по повадкам настоящие волкодавы, рванули ко мне, однако я успел отпрыгнуть назад, падая спиной на пол, вскидывая ТТ, но один из бойцов отбил ногой ствол в сторону и три пули ушли в потолок. А потом вообще выбили оружие из руки, но я тянул уже из-за пояса наган. Тут бойцы на меня навалились, фиксируя, так что осталось последнее средство: зацепив зубами петельку на воротнике рубахи, резким рывком рванул ее в сторону, кольцо покинуло чеку, и та освободилась. Граната, что у меня на теле находилась, зашипела замедлителем.
– Граната! – заорал один из бойцов.
Они рванули пуговицы рубахи, один успел схватить ребристое яйцо, и на этом все. Раздался взрыв, и меня поглотила темнота.
Ах, Тося-Тося. Я на сто процентов уверен, что это она сообщила, где я проживаю. Ведь даже стук в дверь был кодовый. Не думаю, что ее выследили, скорее всего сама пошла и заложила меня. Есть причины, почему я так думаю. В последние дни жена постоянно капала на мозг, мол, сходи к Сталину, расскажи. Ага, прям разбежался. Нет, обида на все до сих пор меня глодала. А что, обида и есть, глупо отрицать, что именно она была основной причиной, почему я решил не разбираться с этим делом. Не за себя обида, за того сержанта, что пострадал ни за что. Только потому что был рядом. Да и не было у меня надежных людей в верхах, к которым можно было бы обратиться. Они бы начала проверили, как там ко мне относятся: сразу в темницу кинут или к стенке поставят? Вот и решил не рисковать. Да, жизнь у меня не одна, но и эту пока терять я не хотел. Мне тут было интересно.
Очнулся я не в новом теле, что меня удивило, а явно в палате и в прошлом теле. Юра Некрасов погиб, его там на берегу расстреляли, без суда, теперь я Антон Марков, как по документам значусь. Из Житомира.
Очнувшись, я осмотрелся, параллельно мысленно пробегая по своему состоянию. Тянуло бок, слегка голова болела, а так вроде нормально. На окнах решеток не было, однако этаж явно не первый. Что важно, рядом с кроватью спала на стуле моя мама. То есть погибшего Юрия. Это принципиальные подробности. Расстреляли и расстреляли, у меня новая жизнь. Руки не связаны. Поэтому я стал себя ощупывать, обнаружив повязку на боку, на голове тоже была. Видимо шуршание да скрип кровати разбудили маму.