— А Равино? Он...
— Если задохнется, то беда невелика,— решили мы. Но его, вероятно, освободили и привели в чувство после нашего ухода... Выбрались мы из этого осиного гнезда довольно благополучно, если не считать, что нам пришлось расстрелять оставшиеся патроны в собак... И вот мы здесь.
— Долго я пролежал без сознания?
— Десять часов. Врач только недавно ушел, когда ваш пульс и дыхание восстановились и он убедился, что вы вне опасности. Да, дорогой мой,— потирая руки, продолжал Ларе,— предстоят громкие процессы. Равино сядет на скамью подсудимых вместе с профессором Керном. Я этого дела не оставлю.
— Но прежде надо найти — живую или мертвую — голову моего отца,— тихо произнес Артур.
Опять без тела
Профессор Керн был так обрадован неожиданным возвращением Брике, что даже забыл побранить ее. Впрочем, было и не до того. Джону пришлось внести Брике на руках, причем она стонала от боли.
— Доктор, простите меня,— сказала она, увидав Керна.— Я не послушалась вас...
— И сами себя наказали,— ответил Керн, помогая Джону укладывать беглянку на кровать.
— Боже, я не сняла даже пальто.
— Позвольте, я помогу вам сделать это.
Керн начал осторожно снимать с Брике пальто, в то же время наблюдая за ней опытным глазом. Лицо ее необычайно помолодело и посвежело. От морщинок не осталось и следа. «Работа желез внутренней секреции,— подумал он.— Молодое тело Анжелики Гай омолодило голову Брике».
Профессор Керн уже давно знал, чье тело похитил он в морге. Он внимательно следил за газетами и иронически посмеивался, читая о поисках «безвестно пропавшей» Анжелики Гай.
— Осторожнее... Нога болит,— поморщилась Брике, когда Керн повернул ее на другой бок.
— Допрыгались! Ведь я предупреждал вас.
Вошла сиделка, пожилая женщина с туповатым выражением лица.
— Разденьте ее,— кивнул Керн на Брике.
— А где же мадемуазель Лоран? — удивилась Брике.
— Ее здесь нет. Она больна.
Керн отвернулся, побарабанил пальцами по спинке кровати и вышел из комнаты.
— Вы давно служите у профессора Керна? — спросила Брике новую сиделку.
Та промычала что-то непонятное, показывая на свой рот.
«Немая,— догадалась Брике.— И поговорить не с кем будет...»
Сиделка молча убрала пальто и ушла. Вновь появился Керн.
— Покажите вашу ногу.
— Я много танцевала,— начала Брике свою покаянную исповедь.— Скоро открылась ранка на подошве нога. Я не обратила внимания...
— И продолжали танцевать?
— Нет, танцевать было больно. Но несколько дней я еще играла в теннис. Это такая очаровательная игра!
Керн, слушая болтовню Брике, внимательно осматривал ногу и все более хмурился. Нога распухла до колена и почернела. Он нажал в нескольких местах.
— О, больно!..— вскрикнула Брике.
— Лихорадит?
— Да, со вчерашнего вечера.
— Так...— Керн вынул сигару и закурил.— Положение очень серьезное. Вот до чего доводит непослушание. С кем это вы изволили играть в теннис?
Брике смутилась.
— С одним... знакомым молодым человеком.
— Не расскажете ли вы мне, что вообще произошло с вами с тех пор, как вы убежали от меня?
— Я была у своей подруги. Она очень удивилась, увидав меня живою. Я сказала ей, что рана моя оказалась не смертельной и что меня вылечили в больнице.
— Про меня и... головы вы нечего не говорили?
— Разумеется, нет,— убежденно ответила Брике.— Странно было бы говорить. Меня сочли бы сумасшедшей.
Керн вздохнул с облегчением. «Все обошлось лучше, чем я мог предполагать»,— подумал он.
— Но что же с моей ногой, профессор?
— Боюсь, что ее придется отрезать.
Глаза Брике засветились ужасом.
— Отрезать ногу! Мою ногу? Сделать меня калекой?
Керну самому не хотелось уродовать тело, добытое и оживленное с таким трудом. Да и эффект демонстрации много потеряет, если придется показывать калеку. Хорошо было бы обойтись без ампутации ноги, но едва ли это возможно.
— Может быть, мне можно будет приделать новую ногу?
— Не волнуйтесь, подождем до завтра. Я еще навещу вас,— сказал Керн и вышел.
На смену ему вновь пришла безмолвная сиделка. Она принесла чашку с бульоном и гренки. У Брике не было аппетита. Ее лихорадило, и она, несмотря на настойчивые мимические уговаривания сиделки, не смогла съесть больше двух ложек.