Поняв, что мирно уйти не получится, Сасори позволил ветру сорвать с головы глубокий капюшон плаща и посмотрел обратно на Расу. Быстро сосчитал врагов — двадцать джонинов, исключая признанного Деревней Казекаге. Многовато. Будь вместо них чунины, их трупы нашли бы гниющими на следующий день, но…
Судя по взгляду с толикой торжества, Раса тоже прекрасно это понимал.
— Деревня нуждается в твоей силе, Сасори, — повторил он прежним тоном — настойчивым, но не угрожающим.
— Похоже, я вам очень нужен, — протянул Сасори сдержанно и надменно, — раз удостоился такой чести, как конвой из двадцати АНБУ.
Интуиция не подвела.
В какой-то момент что-то пошло не так…
…и Сасори вот уже двадцать лет как служит Скрытой Деревне Песка.
За это время никто так и не обвинил его в убийстве Третьего Казекаге. Даже не заподозрил. Самые дотошные дознаватели, верные Третьему как псы, не смогли напасть на след. Сасори продолжил жить как обычный шиноби Песка. Он понял, что даже если бы стал отступником-одиночкой, то сражался бы «Третьим Казекаге» только с достойнейшими, а таковых по всему миру — единицы. Поэтому — успокоился.
Сасори помнил, с каким трепетом взял в руки свиток, в который впервые запечатал лучший шедевр своей коллекции, тогда ещё маленькой. Как провёл кончиками пальцев по шероховатой поверхности чернил, пропитавших бумагу линиями иероглифа «три». Как уже тогда понял, что едва ли сотворит когда-нибудь что-то, что превзойдёт «Третьего Казекаге». Эту марионетку было труднее всех сделать, материал для неё — труднее всех достать, но это сделало её самой любимой.
— Орочимару, — прошептал Сасори, пересекая лес. — Не вынуждай меня использовать это сокровище против тебя.
«Железный Песок — страшнейшее оружие моей Деревни за всю её историю».
====== Глава 7. Фальшь и тонкие намёки ======
Острый клинок катаны со свистом рассёк воздух — и опустился, ведомый кукольной рукой. Три марионетки под властью техники исчезли в свитке, оставив лишь клочки дыма, Сасори расслабился, и нити чакры растворились в пространстве. Чакра текла по жилам всё ещё тёплым потоком, а сердце быстро колотилось в груди, как после реального боя: выдался полностью свободный день, и его Сасори посвятил тренировкам.
Взглянув на солнце и тут же сощурившись, он опустил голову и размял шею, попутно свернув свиток, который убрал в подсумок. Уже давно настал полдень, и пора было домой — обедать. Вся команда сейчас терзала Лес Смерти: готовить придётся самому — что-нибудь простое, сытное и быстрое. В голове мелькнуло несколько рецептов прежде, чем Сасори почуял неладное.
Трава легко гнулась под давлением ветра. Листва же деревьев оставалась неподвижна. И чакра стала течь медленнее. Генджутсу. Едва ли наслал его кто-то из Листа.
Готовый к бою, Сасори развернулся, тут же увидев Орочимару. Бледный до белизны, откровенно нездоровой, с собранными в высокий хвост длинными чёрными волосами, опять-таки не тронутыми ветром… Орочимару был бы хорошей марионеткой, вот только цвет кожи передать не удастся. Если только краской, той самой, что используют гейши.
— Ты, я смотрю, совсем не удивлён моему приходу, — заметил Орочимару, вложив руки в карманы.
— Это генджутсу, — Сасори без спешки обвёл взглядом часть полигона, — генджутсу на местности. Что за игрушки, Макото-сан?
Ответ прозвучал тихим, вкрадчивым смехом, немного приглушённым. Лёгкое, незаметное движение рукой… Все сюрикены на месте, под тканью рукавов, внезапно метнуть их не составит труда. Однако это Орочимару — человек, подкравшийся к Сасори со спины.
Орочимару посмотрел на него с лёгкой насмешкой:
— Оставь эти маскировочные заморочки, Сасори. Нас никто не увидит и не услышит.
— И по какому же делу ты пришёл сюда?
— Да есть одно… — сузил он глаза, ухмылку, наоборот, сделав шире. Словно и правда змеиная пасть, а не человеческий рот. — Как ты понял, что я и есть Четвёртый Казекаге?
К такому разочарованию Сасори оказался не готов. Задавать врагу столь прямые вопросы и рассчитывать на честный ответ? Серьёзно? Если же Орочимару хотел удивить тем, что знает, что Сасори знает о Казекаге правду, то ничего у него не вышло: это стало ясно ещё позавчера ночью, после покушения, или даже раньше, когда возникло недоверие к Кабуто. Неприятно, конечно, но некритично.
Орочимару приподнял бровь, намекая поспешить с ответом. Сасори приподнял уголки губ и резко замедлил течение чакры:
— И я, естественно, должен всё рассказать.
Трава легко гнулась под ветром. Листва не двигалась, будто стеклянная.
— Это было бы разумно, — развёл Орочимару руками, вытащив их из карманов. — Я стою здесь, перед тобой, с оружием, убранным в ножны, и хочу лишь ответ на один вопрос.
Привычный способ не помог снять генджутсу. Останавливай поток чакры, не останавливай — всё одно.
— Да и вопрос этот не опасный, — добавил Орочимару. — Меня ведёт простое любопытство. Ты ведь тоже учёный, Сасори, так что должен меня понять.
— Меня многие не любят за то, что я не пытаюсь им понравиться и не выполняю их капризы. А теперь сними это дурацкое генджутсу. У меня сегодня много дел, и, я уверен, ты слышал, как я ненавижу опаздывать.
Снова этот змеиный шелестящий смех. Он неприятно проникал под кожу, крался по жилам, непонятным образом пропитывал, как чудилось, сам воздух, но Сасори не поддался простой игре на чакре. Он внимательно следил за Орочимару, его поведением, движениями, и когда тишина нарушилась шелестом листвы, всё-таки мысленно вздрогнул. В конце концов, он ждал боя — пусть не насмерть, но настоящего.
Смолкнув, Орочимару вдруг сунул руку в подсумок и без спешки, заставив напрячь кончики пальцев, вытащил свиток, Сасори превосходно знакомый.
Он до последней шероховатости знал этот свиток.
Свиток с чёрным иероглифом «три», потускневшим за семнадцать-то лет.
— Я наведался к тебе домой, Сасори, но, к сожалению, не обнаружил хозяев. Зато нашёл это, — Орочимару небрежным жестом кинул свиток Сасори, он ловко поймал его, вцепившись в старую бумагу, словно хищник — в добычу. Свою собственную добычу. Чувствовать на свитке остатки чужого тепла было откровенно мерзко. Ошибка. Недоглядел… Как хлыстом по лицу.
«Третий Казекаге» в руках Орочимару. Орочимару понял, как Сасори понял, что он — не Четвёртый. Понял, где прокололся, и понял, как уколоть Сасори — и уколоть болезненно. Шукаку его возьми, шедевр всей коллекции, лучшее из когда-либо созданного в Песке, самое сильное, прекрасное, совершенное…
— Не переживай, Сасори, — снисходительно усмехнулся Орочимару. — Я ничего не распечатывал, можешь проверить хоть сейчас. Я не умею пользоваться марионетками, так что мне они ни к чему.
Почему не сработали барьеры? Как Орочимару обошёл их? Более того, «Третий Казекаге» был спрятан в одной из полусотни марионеток, а те — в свитке, распечатать который могла только чакра Сасори. Откуда Орочимару в принципе знал о «Третьем»? Итоги его личной разведки? Либо это проболтался Четвёртый. В таком случае жаль, что он уже мёртв — ох как Сасори бы отомстил…
Крутанувшись на пятках, Орочимару повернулся к нему спиной, вложил руки в карманы и пошёл прочь спокойной, деловитой походкой человека, уверенного в своей победе. Сасори стиснул зубы крепче, не разомкнув губ. Показалось, что пальцы начали неметь, с такой силой он вцепился в свиток; пришлось ослабить хватку.
Орочимару уходил, и Сасори представлял, пока видел его, как он его убил бы, будь возможность сделать это сейчас. Конечно, ложь Орочимару была понятна. Не нужны ему марионетки, видите ли. Нужны, и ещё как, особенно такие, как «Третий».
Потому что нужен Сасори.
И нужен — послушным.