— Верно. Казекаге-сама в этом очень заинтересован. Хочет перенять некоторые разработки Листа.
«Перенять» — неплохая замена слову «захватить». Сасори, немного подумав, добавил к сказанному Баки:
— Сомневаюсь, что они приживутся в нашей Деревне. У нас слишком разные ситуации, и Казекаге-сама должен это учитывать. Он не дурак, но… в нынешнем положении дел виноват он.
— Скорее условия тех времён, — не согласился Баки, имея в виду послевоенные годы. — Сейчас, слава небу, всё иначе.
Иначе, потому что Песок решил начать войну? Ну-ну. Сасори прекрасно понимал, что на этот шаг Четвёртого толкнула та яма безнадёжности, в которую он загнал свою Деревню. Такое положение ничем не отличалось от того, что царило тринадцать-четырнадцать лет назад, но разве это снимает с Казекаге ответственность?
— Меня давно волнует один вопрос, — продолжил беседу Сасори. — Ты не знаешь, наш Даймё-сама будет в числе зрителей третьего этапа экзамена?
Каким бы ни был третий этап, он всегда требовал почётных зрителей — потенциальных заказчиков. Решение, принятое после Третьей Великой, создало публичную арену для молодых ниндзя и этим заменило настоящую войну.
Баки после недолгих раздумий наконец ответил:
— Обычно — должен. Но, — мелькнули в его голосе гневные нотки, — учитывая его отношение к нашей Деревне, сомневаюсь.
— Каков Казекаге, такова и Деревня, — протянул Сасори, тут же нарвавшись на хмурый взгляд:
— Что ты хочешь этим сказать? Ты не одобряешь Казекаге-сама?
Баки был беззаветно предан господину Казекаге, и это, конечно, достойно похвалы.
— Успокойся, я не собираюсь идти против власти.
Но когда эта преданность превращалась в слепую собачью верность, становилось просто смешно.
Сасори давно уже расставил приоритеты, и на первом месте в их списке оказалась далеко не Деревня. Беднеющий, задыхающийся город, поражённый страхом, точно болезнью. Ошибка Казекаге. И Казекаге решился теперь на войну. Это нарушит мирный договор с Листом, ещё сильнее истощит Деревню, заберёт много времени у самого Сасори, он знал это: на Третью Великую он потратил семь чёртовых, пустых, бесполезных лет своей жизни.
Баки всё ещё внимательно на него смотрел.
«Если мне понадобится война, гражданская или нет, я её устрою, Баки, не беспокойся, — мрачно подумал Сасори. — Но сейчас в ней попросту нет смысла».
— Ты никогда не любил Лист, — подал голос тот, по-прежнему не сводя с него взгляда. — Удивлён столь хорошему твоему настроению.
— Любовь и ненависть слишком сильные чувства. Если бы я ненавидел всё, что когда-либо мне помешало, я бы ненавидел весь мир, — пожал Сасори плечами.
— Приказ есть приказ, — повернувшись к дороге, заявил Баки с воинской покорностью. — Твоя команда обязана пройти в последний этап.
— Пройдёт. — Никаких сомнений. — Моя команда — сильнейшие генины Песка.
— Я недавно узнал имя экзаменатора первого этапа, — чуть понизил тон Баки. — Морино Ибики.
— Любопытно, — равнодушно протянул Сасори, вспоминая, какой страх этот человек наводил на простых ниндзя. Многие на той войне предпочли умереть, но не попасть в плен к самому Ибики — непревзойдённому асу пыток и допросов. — Кажется, нынешнему поколению генинов не повезло.
— Не повезло не в том плане, в каком ты подумал.
— Что ты имеешь в виду?
— Я слышал, у него свои критерии проверки. — Баки действительно был встревожен. — Пусть твои будут осторожнее. Особенно…
— Знаю, — перебил его Сасори, поняв.
Говоря «особенно…», Баки точно хотел сказать: «…Гаара».
Именно его Сасори и увидел на крыше их временного дома. Баки тоже посмотрел наверх, заметив, что у Сасори завелась привычка разглядывать ночью крыши. Он не стал отрицать очевидное. Гаара не любил ночь и темноту, поэтому проводил свои бессонные бдения под открытым небом — отслеживал полнолуния.
Как обычно, он сидел на коньке крыши, ссутулившись и облокотившись правой рукой о правую ногу, бездумно глядя в пространство перед собой. Кто бы знал, сколько силы скрывается в теле, кажущемся столь слабым.
Сасори быстро пересёк улицу и в несколько прыжков поднялся на самый верх черепичной двускатной крыши, встав аккурат за спиной Гаары. Этого мальчишку даже нельзя было назвать худым или стройным. Скорее — тощим. И хотя Сасори, по обычным меркам, уже несколько месяцев как выправил и его питание, и тренировки, изменений не наблюдалось. Может быть, всё потому, что он не смог сладить с суточным режимом Гаары. Шукаку оказался сильнее Сасори и его знаний. Шукаку обеспечивал Гааре жизнь без сна, тогда как обычного человека такой режим давно бы убил.
Именно поэтому сомнений даже не возникло: Шукаку убивал Гаару. Постепенно. Незаметно. Как изощрённый невидимый неощутимый яд. Сасори так и не нашёл антидота и продолжал поиски.
— Ты ужинал? — всё-таки спросил он Гаару.
Несколько секунд заполнило молчание.
— Да.
— Чем?
— Тем же, чем Темари и Канкуро.
Сасори задавал этот простой вопрос по возможности каждый день, потому что до сих пор ощутимая часть ответов звучала как «нет». С Гаарой было непросто даже в таком тривиальном деле, как еда.
Вспомнив, с чем столкнулся в начале пути как наставника этой команды, Сасори с презрением подумал о Деревне: с Гаарой обращались, как со зверем, так почему все теперь так удивляются, что он им стал?
— Хорошо, — ответил Сасори и бесшумно спустился к третьему этажу дома, отыскал окно к себе в комнату и проник внутрь, оставив на столе добытые в Резиденции бумаги.
Ночь выдалась ясная и довольно тихая в том жилом районе, который достался Темари и её команде. Слабый прохладный ветерок проникал в комнату, свободно гуляя по ней, и прикасался к рукам, лежавшим на одеяле, слишком ласково для того, чтобы быть привычным. Привычным для Темари было жаркое дыхание пустыни днём; монотонный вой ветра, когда песчинки слабо царапают стёкла окон; холодный поток воздуха, который летит в лицо, если приходится возвращаться ночью. Полутона редко гостили в суровых краях огромной южной страны.
Сегодня непривычным казалось всё. Ласковый ветерок, от которого не приходилось спасаться: даже окна сейчас в Листе были без стёкол. Сам Лист, разноцветный, многоликий и открытый. Но в особенности — Гаара. Гаара и Сасори-сенсей. Прошёл уже почти год с их первой встречи как команды генинов, и всё-таки чувство, что чьи-то мысли Гаара занимает, не принося в них яд страха, сейчас почему-то было особенно острым.
Раздражённо стиснув зубы, Темари попробовала отмахнуться от странного настроения, забыться сном, потому что с завтрашнего дня начнётся тайное задание, но эта её попытка, как и все прошлые, успехом не увенчалась. Сна не было ни в одном глазу, и даже привитое в Академии умение быстро засыпать, чутко спать и мгновенно просыпаться не помогло. Вероятно, именно так себя чувствовал Гаара, когда хотел уснуть, но не мог? Сасори-сенсей говорил, тот боится за собственный рассудок. Боится, что лишится его окончательно, поэтому проводит ночи напролёт, не смыкая глаз.
Сасори-сенсей был скрытным человеком; Темари давно заметила, что тот приближался к Гааре совершенно спокойно, без страха, но при этом — слишком часто, чтобы заподозрить в равнодушии. Дьявол! Сжав кулак, Темари в сердцах ударила по постели возле подушки. Она сама не чувствовала к Гааре того, что свойственно обычному жителю Песка.
Да, она боялась его. Да, она считала своим долгом успокаивать его в опасные минуты. Да, она берегла от ошибок второго своего брата, Канкуро.
Нет, порой она не справлялась. Нет, ей требовался отдых от семьи. Нет, она не могла вечно оставаться спокойной, когда Гаара — рядом, а на небе — сияет полная луна.
Однако… у Сасори-сенсея получалось.
Он оказался сильнее Гаары — за счёт богатого боевого опыта, за счёт приобретённого хладнокровия, за счёт полезных техник, помогавших справиться с Шукаку и порой — с приступами безумия. Гаара подпустил Сасори-сенсея так близко, как брата и сестру не подпускал. Гаара много раз говорил им, что убьёт их, но этих слов никогда не слышал Сасори-сенсей — или Темари не знала ни единого такого случая.