Казалось, это не Четвёртый назначил Сасори наставником команды, а сам Сасори пожелал им стать. Ещё в самом начале он повёл себя странно. Разрушил все ожидания Темари и втоптал их обломки в песок.
Песок в очередной раз поскрёбся в окно, и Канкуро, подперев рукой голову, мрачно покосился в его сторону. Он сидел напротив Темари за кухонным столом и страдал от безделья: то был один из тех редких дней, когда марионетки оставались в мастерской без своего мастера, — но хотя бы не донимал этим старшую сестру. Лениво покачав в ещё тёплой яноми остатки чая, она тоже посмотрела на крайнее окно кухни. Буря выдалась не такая сильная, бывали и хуже. В такую погоду ещё оставалась возможность прогуляться по Деревне, только пользовались этим, как правило, из необходимости.
— Странно, что ты сейчас не в мастерской, — всё-таки проговорила Темари и отпила глоток чая. Ещё тёплый, но холодные нотки уже чувствуются. — Ведь тот самый Скорпион Красных Песков согласился вести нашу команду и даже нашёл в этом какой-то интерес. Я думала, тебя от вдохновения будет не выгнать из мастерской.
— Сасори-сенсей так легко сломал мою марионетку, будто я… — Канкуро недовольно нахмурился. — Будто я даже не противник!
Темари не удивилась. Ограничилась тем, что пожала плечами:
— А чего ты ждал? Все те марионетки, которые ты используешь, созданы им. Он их создал — он же знает, как их сломать.
— Нет, ты не понимаешь. — Она сдвинула брови, заметив в глазах повернувшегося к ней Канкуро странный огонёк. — Он показал мне, что у меня есть слабость, огромная просто мишень для врагов, целься не хочу! И это не пальцы, как думают обычно, и не предсказуемость основных движений, и даже не типичная среди кукловодов слабость в тайджутсу. Слабость в самих куклах, у каждой из них — есть незащищённые, неприкрытые места, которые, если по ним метко ударить, приводят в негодность весь механизм. И раз уж Сасори-сенсей показал мне это, значит, это нечто типа домашней работы. Слабые места Карасу…
— Поняла, поняла, — закатила глаза Темари. — Ты можешь болтать об этом часами.
Вой бури за окном ненадолго усилился, к нему примешался неприятный свист, заставивший Канкуро поморщиться:
— Ненавижу такую погоду. Только придурок пойдёт в такую бурю куда-нибудь…
— Это слабая, — заметила Темари, — и не бросайся столь громкими словами. В такую погоду обычно ходят только джонины и Гаара.
— Ну, среди них не все дураки, конечно, — ответил Канкуро ухмылкой, — но я бы, например, не пошёл. Мало мне песка в зубах, что ли!
В этот миг раздался стук в дверь. Кинув на Канкуро насмешливый взгляд, мол, к нам пожаловал один из местных недоумков, Темари поднялась из-за стола и, решив не оставлять кружку с чаем, пошла открывать дверь с ней в руке. Канкуро направился следом:
— Ждёшь кого-нибудь?
— Нет, конечно. Кто? — приблизившись к входной двери, спросила Темари.
— Открывайте.
Когда Канкуро впустил нежданного гостя внутрь, она едва не засмеялась, но сумела сдержаться: в коридоре снимал с головы капюшон защитного красно-коричневого плаща Сасори-сенсей, Скорпион Красных Песков, «один из недоумков Деревни, гуляющих в бурю по улицам». Наверняка при желании он проник бы в дом Гаары, Темари и Канкуро совершенно незаметно, но это считалось за моветон.
— Проходите, — кивком указав в сторону кухни, пригласила Темари Сасори-сенсея. Тот повесил плащ на настенный крючок, разулся и, надев предложенные Канкуро тапочки, воспользовался приглашением.
От дежурных угощений он отказался лёгким взмахом руки и, устроившись за столом там, где недавно сидела Темари, облокотился об его поверхность, сплёл пальцы в замок, внимательно, слишком внимательно посмотрел на замерших напротив учеников. Темари почувствовала себя скованно. Для дочери Казекаге это было немного в новинку.
— Лучше присядьте, разговор предстоит долгий, — посоветовал Сасори-сенсей и, пока они рассаживались, поинтересовался: — Гаара здесь?
— Н-нет, — дрогнувшим голосом ответил Канкуро, стиснув прижатые к коленям кулаки. — Вы что-то хотели от него, Сасори-сенсей?
— Нет. Я рад его отсутствию, потому что речь пойдёт именно о нём.
Темари напряглась. Она не помнила ни единого случая, когда бы разговоры о Гааре оставались без последствий, забывались или хотя бы не портили день. Но эта тема должна была рано или поздно всплыть. Канкуро, судя по его лицу, подумал о том же. Переведя взгляд обратно на сенсея, Темари постаралась поймать деловой настрой и спросила сдержанным тоном:
— Касательно чего именно разговор?
— Я бы задал вам тот же вопрос и заставил додуматься самим, но у меня нет на это времени. — Вид Сасори-сенсей имел крайне равнодушный, но при этом — странная смесь — сосредоточенный. — Гаара интересует меня как личность, а семья в таком вопросе — хоть какой, но первоисточник. Расскажите мне, что Гаара любит, чего не любит, что предпочитает, а чего терпеть не может, как себя ведёт в различных ситуациях.
По спине пробежал липкий холодок. Сжав яноми в пальцах чуть крепче нужного, Темари медленно поставила её на стол и отпустила. Вопрос Сасори-сенсей задал слишком неожиданный. Что Гаара любит? Чего не любит? В чём его предпочтения, а что он не выносит? Неприятное ледяное ощущение медленно растеклось по всему телу, зародившись где-то внутри и постепенно, секунда за секундой, заполнив каждую его клеточку. Темари поджала губы.
— Вы живёте вместе с Гаарой, поэтому я пришёл к вам, а не в штаб АНБУ, — уточнил Сасори-сенсей. — Ваш отец также предоставил мне информацию на Гаару, но… там нет всего, что меня интересует.
— Что Гаара любит, а что не любит? — повторил его вопросы Канкуро неожиданно ровным тоном. Темари даже немного удивилась: обычно тот, когда заходила речь о Гааре, предпочитал отмалчиваться, либо так или иначе проявлялся страх. Может быть, это повлиял на Канкуро авторитет Сасори-сенсея.
Сасори-сенсей, застыв в ожидании ответов, показался на миг каменной статуей. Даже взгляд его стал неподвижен. Темари сделала медленный вдох и такой же медленный выдох, отгоняя от себя дурные мысли. Что Гаара любит. Что не любит. Сасори-сенсей пришёл к ним, потому что они — семья Гаары. Его родные брат и сестра.
— Мы… не знаем, — выдавил из себя Канкуро. — В каком смысле, что Гаара любит?
— Во всех смыслах, — пояснил Сасори-сенсей. — Точно так же, как у всякого шиноби есть ведущие рука и нога, привычные, шаблонные для него движения, у всякого шиноби — Гаары в том числе — есть какие-то собственные предпочтения. Что Гаара любит делать? Кроме убийств кого ни попадя.
— Любит проводить ночи на крышах, глядя на луну, — негромко сказала Темари, понимая, что скорее озвучила общеизвестный факт, чем сообщила что-то новое.
— Что он любит есть? Пить? Какие крыши Деревни — его любимые?
Безразличный вид, с каким Сасори-сенсей задавал такие вопросы, обескураживал, но собственное подавленное состояние уже начало раздражать. Темари постаралась взять себя в руки и посмотрела Сасори-сенсею в глаза, опять-таки не увидев в них и толики эмоций.
Через несколько секунд молчания взгляд его, однако, стал тяжёлым и мрачным:
— Только не говорите, что ничего не знаете и я пришёл зря.
— Да как тут узнаешь, чёрт побери?! — всё-таки сорвался Канкуро, задрожав. — Чуть что… Чуть что не так — и…
— Сасори-сенсей, — в попытке прикрыть его Темари подалась чуть вперёд, чудом не задев яноми. — Мы знаем, конечно, что Гаара ест, что пьёт, но это… едва ли то, что он любит или не любит. Мы… никогда не спрашивали его об этом.
— То есть, по вашему мнению, я спрашиваю вещи ненаблюдаемые? — посмотрел Сасори-сенсей уже на неё. Она, подавив порыв сглотнуть, кивнула:
— В случае с Гаарой — да.
Ситуация вокруг Гаары была совершенно невообразимой, и у Темари опускались руки. Несмотря на то, что самый младший и самый проблемный брат всё ещё оставался ей братом, он то и дело с уверенностью заявлял, что убьёт её, и Темари слишком часто видела, как он делает это с другими, чтобы невольно не представлять на их месте себя. Правда, со временем сочувствие к жертвам сменилось почти полным равнодушием: человек — создание страшное, он привыкает ко многому. Но Темари старалась бороться. От семьи не уйдёшь. Семья — как Деревня. Твои корни.