И всё-таки она не знала ответов на вопросы Сасори-сенсея, хотя прожила с Гаарой всю жизнь.
— Ладно, — с безразличием изрёк Сасори-сенсей и поднялся из-за стола. — Я сам выясню всё, что мне требуется.
— А… зачем вам? — собравшись с духом, спросил Канкуро, и Темари заметила в его взгляде что-то лихорадочное. — Что вы собираетесь сделать с Гаарой?
— Ничего особенного, — развернувшись, Сасори-сенсей направился в коридор. — Просто если постоянно говорить человеку, что он — чудовище, рано или поздно он им станет. Это же верно и в обратном отношении.
Когда Темари и Канкуро остались дома одни, они ещё несколько бесконечно долгих, тягостных минут провели, стоя в полной тишине в пустом коридоре, бездумно глядя на запертую входную дверь, за которой бесновалась буря. Первый шаг из этого безмолвия сделал Канкуро:
— Эй, Темари… Ты же не думаешь, что Сасори-сенсей?..
И замолчал. Несказанные слова невидимым облаком повисли в воздухе, мешая дышать.
— Я не знаю, Канкуро, — вздохнула Темари, продолжая смотреть на дверь. — Я не знаю.
Как выяснилось пару месяцев спустя, ответы на все свои вопросы Сасори-сенсей нашёл у АНБУ — и у самого Гаары. Когда только узнала об этом, Темари даже ощутила смесь стыда и вины перед Гаарой, что она — его старшая сестра — ни разу не поговорила с ним о том, о чём поговорил человек совершенно чужой. Это удивило. Это запомнилось. Потому что обычно Темари об этом не подумала бы. Интересно, почему именно Сасори? Четвёртый Казекаге понял, что, посылая убийц избавиться от Гаары, только бессмысленно тратит людей? Понял и подошёл к делу иначе?
Так Темари считала, пока Гаару не попытались убить снова.
Но в тот раз обошлось без смертей.
Уставшая, Темари привычным бесшумным шагом приближалась к кабинету Казекаге с отчётом в руках, когда замерла, услышав оттуда голос отца:
— Сасори защитил Гаару? Что за чушь. Гааре не нужна помощь от людей, у него есть абсолютная защита, и Сасори не может это не понимать.
— Я говорю лишь то, что видел, Казекаге-сама. Покушение на Гаару сорвалось.
— Вызвать Сасори ко мне.
Темари не стала дослушивать и убежала, толком не скрываясь. На Гаару снова напали. Его уже в четвёртый раз попытались убить. Это повторялось снова и снова, как будто Казекаге постоянно забывал последствия прошлых покушений! После них Гаара всегда становился по-настоящему неуправляемым. Четвёртый Казекаге был жесток. Когда у Темари в очередной раз зарождалась надежда на нормальную семью, он разрушал её песочные замки без всякой жалости.
Он тоже хотел себе семью, такую, как у всех, любящую, но пытался её создать — без Гаары. Темари в упор это не понимала. Она боялась Гаары, но не понимала собственного отца.
Недолго думая, она устремилась к Сасори-сенсею. Он жил далеко от дома старейшин Чиё и Эбизо, почти на противоположном конце Деревни, и путь от Резиденции занял полчаса быстрого бега. Сердце заполошно билось в груди, когда Темари спрыгнула перед дверью в дом сенсея, который в шутку звали скорпионьей норой.
На миг вспомнилась первая встреча с Сасори как джонином-наставником команды.
«Во-вторых — и это самое важное. Мне — не мешать. На ваше обучение будет отведено конкретное время, также у нас будут совместные задания, но… всё остальное время является исключительно моим, и я не настроен тратить его на вас».
Поправ все правила хорошего тона и второй приказ Сасори-сенсея, Темари осторожно проникла в его дом, отыскала в нём мастерскую и только тогда поняла, что находится здесь одна. Будь иначе, Темари встретилась бы с недовольным сенсеем ещё на пороге: тот терпеть не мог, когда в его личное пространство вторгались без его на то дозволения. Она, не сдержавшись, чертыхнулась.
Изводимая сомнениями, вопросами и тревогой, Темари принялась ждать — и за два сумбурных часа испытала на себе, почему Сасори-сенсей так ненавидит ожидание. Едва завидев из окна приближавшуюся по крышам знакомую фигуру, она кинулась ко входу и, не успел хозяин едко полюбопытствовать, что она делает в его запертом доме, спросила:
— Гаара. Я знаю о покушении на него и о том, что вы его защитили. Я думала, Казекаге-сама решил прекратить это. Что происходит, Сасори-сенсей? Я — сестра Гаары, я имею право знать!
А ещё Темари знала, что не отстанет от сенсея, пока не вытряхнет из него все ответы. Тот, уже разувшись, закатил глаза и прошёл мимо, видимо, тоже поняв это. Темари упрямо последовала за ним.
— Никто не собирался это всё прекращать. В этом и мой личный интерес.
— То есть? — встрепенулась она. — Вы это всё одобряете?
— Если задаёшь вопросы, умей слушать и дослушивать, — раздражённо ответил Сасори-сенсей и, резко остановившись, повернулся к ней лицом. — Казекаге, действуя своими методами, за пять лет не добился никаких существенных результатов, кроме прогрессирующей болезни Гаары, и, скажем так, я не считаю новое покушение на него умным решением. Пять лет — это даже не год.
Никто не смел перечить Казекаге. Воля Казекаге — абсолютна, Темари знала, что именно это — вера Деревни Песка. Сказанное Сасори-сенсеем прозвучало попросту дико.
— Я считаю тебя умной куноичи, Темари, и надеюсь, ты это оправдаешь и будешь молчать.
О том, что Скорпион Красных Песков обозвал Казекаге тупицей?
— У вас был разговор с Казекаге, — «догадалась» она, помрачнев. — Он недоволен вашими действиями.
— Тебя это не касается. Я объяснил ему причины.
Перед этим, скорее всего, его хорошенько пропесочили. Учитывая, каким гордым был Сасори-сенсей, Темари удивилась, что он её не выгнал на эмоциях.
— Что это за причины?
— Мои личные, — не пожелал он отвечать.
— Вы ненавидите Гаару? — стиснув кулаки, задала она последний, как надеялась, вопрос. Какими ещё могли быть «личные причины», когда дело касалось её брата?
— У меня слишком много по-настоящему страшных врагов, чтобы ненавидеть ещё и одиннадцатилетнего пацана, — тяжёлым тоном заявил сенсей. — Ты его ненавидишь, Темари?
Секунду длилось молчание.
— Нет.
— Но боишься.
— Боюсь.
Произнести это вслух оказалось сложно, будто вырываешь из себя что-то, причём без подготовки.
Отвернувшись от Темари, Сасори-сенсей пошёл к мастерской и заговорил уже спокойным тоном — взял себя в руки:
— От любой болезни есть лекарство. Его надо только найти либо создать, и позиция «нет пациента — нет болезни» мне не по нраву.
— То есть… — замерла Темари, — вы хотите… Гаару…
— Если это всё, то свободна, — отрезал Сасори-сенсей, скрывшись у себя в мастерской.
Вот теперь он точно намекал освободить его дом. Растерянная, Темари медленно вышла на улицу. Мысли, пропитанные тревогой, теснились в голове, молниеносно сменяя одна другую, но природа у них была общая — сомнения. Отец прислушался к Сасори-сенсею или лишь разозлился? Сасори-сенсей остался при своём или же лгал только что? Его слова походили на правду, но беспокойство никуда не делось, оно продолжило грызть и подтачивать терпение. К нему лишь примешалось странное, болезненно яркое, обжигающее ощущение, хорошо Темари знакомое.
Очередная чёртова надежда.
Темари сердито перевернулась на другой бок и посмотрела хмурым взглядом на ночное небо, тёмным куполом раскинувшееся над крышами Скрытого Листа. Луны видно не было. Чёрные силуэты ближайших домов, не освещённых ничем, кроме звёзд, почти сливались с небом, и Темари по старой привычке принялась высматривать там Гаару. Душу медленно заполняла печаль.
Так, как сейчас, было не всегда.
Эта мысль отдавала горечью, но Темари о временах, когда было иначе, помнила мало. Однако она точно знала, что каждый вечер приходила к Гааре, чтобы почитать ему сказки, текст которых понимала. А Канкуро уже тогда увлекался марионетками и веселил брата небольшими постановками. Даже давал ему играть любимой кукольной змеёй… а потом Казекаге, как-то предвидев события, вывел в укрытия население Деревни прежде, чем Шукаку вырвался на волю.