Сасори поднялся с корточек.
Бой занял минуты три. Времени почти не было.
Второй удар чидори не причинил боли, но повредил лапу так сильно, что она рассыпалась песком, и в этом было своё наслаждение, то, ради которого Гаара сражался, ради которого — жил! С трудом восстановившись, перебросив песок на другую руку, он как сквозь слой ваты услышал треск чидори, а следом — вскрик и звук падения. Гаара обернулся: Саске, беспомощный, лежал на ветви и прижимал ладонь к шее там, где она переходила в плечо. Какая, однако, удача!
Взревев, Гаара атаковал, хорошенько замахнулся, потянулся к цели, вот-вот, секунда — и схватит…
Удар ногой откуда-то сбоку пришёлся по голове, оглушил и отбросил назад, но Гааре удалось перекувырнуться и припасть по-звериному к дереву. Напротив спрыгнул парень в оранжевом. Узумаки Наруто! А рядом с Саске — Сакура и какая-то мелкая псина. Гаара едва не зарычал с досады. Был такой шанс наконец-то убить, убить, убить Учиха Саске, но из-за жалкого труса, которого трясло вчера от одного вида Гаары!..
Гаара скрипнул зубами.
— Саске-кун! — бессильная, позвала Сакура и позвала ещё раз, когда Саске, тщетно пытаясь встать хотя бы на четвереньки, застонал от боли.
Наруто же пялился на Гаару, похоже, не узнавая его. Узумаки Наруто. Вчерашний парень из госпиталя, помешавший прикончить спящего Ли, а потом пришли Гай и Сасори. Теперь же Наруто мешал убить Саске. Значит, сегодня будет трупом больше, потому что Гаара вспомнил…
— Кто это… Сакура-чан? — пробормотал Наруто, не сводя с него глаз. — Сакура-чан!
Она обернулась:
— Чего тебе?!
— Кто это, чёрт побери? — Наруто указал пальцем на Гаару.
— Хотя он выглядит иначе, — вдруг ответила псина, — но это Гаара.
На мгновение Наруто стал таким, как вчера — жалким и перепуганным насмерть. Надо же, вспомнил ту встречу? Если бы не сенсеи, Гаара убил бы и Наруто, и Нара Шикамару, и сейчас преспокойно бы расправился с Саске. Убить было необходимо. Жизненно необходимо! Чтобы понять, есть ли разница… понять, изменилось ли что-нибудь, или Гааре лишь кажется. Он вспомнил своё обещание.
— Точно. — Гаара смотрел на Наруто. — Ты тот, кого я поклялся убить.
Тот задрожал от воспоминаний и в панике закричал остальным:
— Бегите! Живо! — но Гаара уже пронёсся мимо него и замахнулся песочной лапой:
— Умри, Учиха Саске!
Он видел цель ясно, никто не мог помешать, пока на пути не встала Сакура с кунаем в обеих руках. Гаара растерялся, встретив её взгляд — твёрдый, с решимостью защищать, и это дико взбесило.
— Прочь!!! — одним ударом Гаара снёс её с дороги, зажав между когтями и впечатав её в дерево. Вскрикнув, Сакура стиснула зубы и обмякла — потеряла сознание. Так ей и надо.
Вспышка боли выбила всякие мысли, и Гаара вцепился себе в голову. Опять! Опять… Это преследует. Боль сжигала Гаару. Защита, слабая, не абсолютная, ничего не стоящая, встревожила память в очередной раз, ведь кто-то всегда кого-то защищал, будь то Гай, отбивший песок, чтобы спасти Ли, будь то Сакура, отвлёкшая Гаару на себя, или даже Яшамару, просивший успокоиться и никого не убивать.
— Почему ты не убиваешь меня? Почему не убиваешь Канкуро и Темари? — вспомнил Гаара слова Сасори.
Еле приоткрыв один глаз, он покосился на Сакуру, но боль от этого лишь стала сильнее, и он снова зажмурился, с трудом держась на ногах. Сакура не испугалась, не убежала, не бросила Учиха Саске. Почему?! Почему Гай защищал Ли? Почему Темари вела себя, словно не боялась Гаары? Ведь боялась — и ещё как! Почему Канкуро… и Сасори…
Ответа Гаара не знал. Догадывался. Когда-то об этом рассказал Яшамару — человек, связанный с ненавистью и непроглядной тьмой.
Было больно.
— Яшамару, — позвал Гаара робко. — А что такое… боль?
Яшамару опешил от внезапного вопроса, и Гаара пояснил:
— Меня никогда не ранили, вот я и не знаю.
Он сжал ножик, который держал, чуть сильнее прежнего, когда Яшамару с задумчивым видом попробовал объяснить:
— Хм-м-м, как бы это сказать… Мучительно… ужасно… когда тебя бьют или ранят. В общем, это такое состояние тела, при котором ты не можешь оставаться собой, — растерянно улыбнулся он, почесав в затылке. — Не могу точно объяснить, но, в общем, это очень неприятно.
Гаара сделал Яшамару очень неприятно. Он честно не хотел. Это вышло случайно.
— Тогда, — огорчённо спросил Гаара, отведя глаза в сторону, — ты меня… ненавидишь?
Секунду обождав, он всё же поднял на Яшамару взгляд, несмелый, осторожный. Гаара боялся, что увидит на лице единственного, кто его не чурался, то чувство, которое встречал у других. Но Яшамару выглядел просто удивлённым, а потом улыбнулся:
— В жизни случается, что люди ранят других и сами получают раны. Но это необязательно приводит к ненависти.
На Гаару обрушилось облегчение такой силы, что сразу всё встало на свои места и оказалось понятным. Неприятное, острое чувство в груди наконец получило название, и Гаара посмотрел на Яшамару обрадованно, ведь тот его не ненавидит. Это уже было много.
— Спасибо, Яшамару! Кажется, я понял, что такое боль.
— Правда?
— Получается, я тоже ранен, — рассудил Гаара, улыбаясь, — как и все остальные. Я всегда чувствую боль. Крови нет, но здесь, — прижал он руку к груди, — очень больно.
На миг показалось, что Яшамару расстроился этому жесту, но тут он, присев на корточки, мягко забрал у Гаары его ножик. Зачем? Ответ пришёл сразу: Яшамару провёл лезвием по безымянному пальцу, и тут же выступила кровь. Гаара ошарашенно замер. Зачем причинять боль себе самому?
— Кровь идёт только тогда, когда ранено тело, — ласковым тоном объяснил Яшамару, глядя, как тёмные капли стекают к ногтю и срываются вниз. — Это может смотреться ужасно, но со временем боль проходит. Телесные раны можно исцелить лекарствами. Душевные раны, — коснулся он груди, — куда серьёзнее… Их излечить сложнее.
— Душевные раны?
— Раны телесные и раны душевные — разные вещи. От душевных ран нет лекарств, и боль может не уйти никогда. — Однако не успел Гаара приуныть, ощутив себя обречённым, как Яшамару ободряюще добавил: — Но есть кое-что, что лечит даже душевную боль. Правда, у этого лекарства есть одно неудобство, — повернулся он к фотографии мамы, которая стояла рядом на столе. — Его можно получить только от других. Им не вылечить себя самого.
— А что это за лекарство? — взволновался Гаара. — Что сделать, чтобы…
— То, что лечит душевные раны, — с улыбкой посмотрел на него Яшамару, — это любовь. Любовь — это забота и преданность, которые испытываешь к дорогим тебе людям.
Ни Сасори, ни Темари, ни Канкуро таковыми не были. Если бы они сделали что-то, что Гааре бы не понравилось, песок стёр бы их существование, смешал бы с собой плоть, кости и кровь. Гаара говорил себе это, но не верил, не верил, не верил. Иначе почему эти трое ещё живы? Почему поступают так, как поступают?! Они много раз делали что-то, что не приходилось Гааре по душе, и были до сих пор живы.
— Гаара-сама… — умирая, безнадёжно прошептал Яшамару. — Вас никогда не любили.
Сасори не любил ждать. Кимимаро не мог уклониться и не успевал защититься, когда Кабуто столкнул его с линии удара. Сасори мгновенно узнал это лицо и сменил направление и цель атаки, но момент уже был упущен. Прихвостни Орочимару отступили ещё, подальше, и только тогда Кабуто вкрадчиво протянул:
— А я-то думал, куда ты пропал, Кимимаро-кун. — Ещё и улыбался чему-то. — Ты должен был вместе с Четвёркой Звука готовиться к тому, чтобы…
— Орочимару-сама дал мне другой приказ, — посмотрел Кимимаро на Сасори. Сасори решил послушать. — Уничтожить главное в этой операции оружие Скрытого Песка.
— Гаару? Приказ отменяется.
— Гаару? — в недоумении переспросил Кимимаро. — Речь об Акасуна Сасори.
Сасори ловил каждое слово, не спуская с противников глаз. Рядом спрыгнул Канкуро, похоже, со своей задачей покончивший. Осталось лишь догнать Гаару и Темари, но приводить к ним хвост из Кимимаро и Кабуто, которые явно запутались в приказах и сроках их исполнения…