Еще один эпизод. Несколько сот тысяч талеров Бирон потратил на выплаты отступного родственникам последнего герцога Курляндии. При этом фаворит Бирон обязан был своим видом поддерживать блеск императорского двора, и делал он это с успехом. Как напишет Карл Рейнхольд Берк, «обер-камергер выделялся среди прочих, ибо по торжественным дням его орденский знак, звезда на груди, застежки на плече и шляпе, ключ, шпага, пуговицы на сорочке и пряжке были усыпаны бриллиантами. Он должен иметь самые отборные камни, какие только продаются знати в Санкт-Петербурге!»
При Бироне наступил настоящий расцвет придворной конюшни. Штат конюшни состоял из 393 служителей и мастеровых и 379 лошадей, содержание которых обходилось государству ежегодно в 58 тыс. рублей. После этого и сама Анна Иоанновна пристрастилась к лошадям.
На какие средства существовал знаменитый и всесильный Бирон? Официально жалованье Бирона по чину обер-камергера составляло 4188 рублей — внушительную цифру для российского генерала (для сравнения: президент коллегии получал без надбавок от 1500 до 2000 рублей; губернатор — 809 рублей), но для вельможи такого размаха это пустяк. Однако, если добавить герцогские доходы Бирона (примерно 70 тысяч талеров в год), то их не хватило бы для покрытия резко выросших доходов!
Сохранилась запись речи Бирона на следствии после его свержения. «Не могу вспомнить, сколько всего мне от Ее Величества «вещьми и алмазами» дано было, реестра этому не было. А те деньги, что были пожалованы, те держал в расходах и на выкуп деревень своих в Курляндии. А казны в руках никогда не имел и до нее никогда не касался. Которые же деньги 500 000 рублей царица при заключении мира пожаловала, то из них получил всего 100 тысяч, остальные в казне остались. От чиновников и иных никогда ничего не брал, также и от государей иностранных ничем не одарен, кроме римского императора, который пожаловал мне в графство 200 тысяч талеров. Из казны ничего не брал, а вот долги на мне имеются: в Риге — Циммерману и Бисмарку 100 тысяч, брату моему Густаву Бирону — 80 тысяч, Демидову — 50 тысяч, не считая тех 500 тысяч, которые ему еще в Курляндии задолжал. О последнем долге и не припомню, сколько Вермарну и Либману, и Вульфу с меня взять придется!"
Одним из успешных авантюристов в период Бирона стал при дворе Либман! Появился он там раньше Бирона и при Петре II одалживал деньги иностранным дипломатам. В период бироновщины он стал доверенным комиссионером и «поставщиком двора» по части ювелирных изделий и дорогой посуды. Периодически ему выплачивались крупные суммы от 20 до 50 тысяч рублей за доставку товара. Он также обеспечивал перевод денег русским дипломатам для различных нужд. Одновременно он выступал в качестве крупного купца-подрядчика, поставляющего казне вино и поташ. Бирон, которому денег не хватало, занимал их где придется, а также прибегал к услугам Либмана, задолжав ему в итоге почти двадцать пять тысяч рублей!
Вообще при бироновщине расцвела спекуляция в различных формах. Так, по данным Коммерц-коллегии, некие господа Шифнер и Вульф приняли казенные товары на сумму 720 тысяч талеров и 650 тысяч рублей — такого уровня общения с казной до этого не было ни у кого из английских купцов! Предпочтение этой «фирме» отдавалось не случайно! В Амстердаме их поручителями и компаньонами по операциям с продажей русских казенных товаров была банкирская контора «Пельс и сыновья». Именно некий Пельс выступил посредником при заключении крупного займа в количестве 750 тысяч гульденов герцогу Бирону, но, говорят, сделка не состоялась. После событий 1741 года впервые попавший под следствие Остерман признался, что через Шифнера и Вульфа уже давно переводил крупные суммы в Англию и Голландию и размещал их у банкира Пельса. В основном переводы состояли из доходов от прибалтийских вотчин Бирона. В среднем на счет Остермана поступала кругленькая сумма — в год около 100 тысяч в рублях. Владелец постоянно пользовался этими счетами.
Выяснилось, что сбережения министра находились и у английского банкира Джона Бейкера на сумму 11 тысяч фунтов, но и эти средства перевели потом в банк Пельса под 3 процента годовых.
«Дело» завершилось лишь к 1755 году! К этому времени власти простили и отпустили младшего из сыновей Андрея Ивановича Остермана,Ивана, за отцовским наследством в Голландию. Только тогда банкир раскрыл тайны: на счету Остермана к тому времени числились 10 500 фунтов стерлингов акциями Английского банка и 350 тысяч гульденов!