Он утверждал, что судьба, в самом деле, сводила его с различными преступниками, но лишь в стенах тюрем, где он становился внимательным слушателем кровавых историй. Так, однажды он познакомился и даже подружился с членами кошмарной шайки "поджаривателей", считавшихся изуверами даже в те далеко не мягкие времена. "Поджариватели" врывались в дома обывателей по ночам. Название своё они получили от милой привычки пытать огнём тех несчастных, которые пытались утаить от разбойников своё имущество. Знакомства с самыми одиозными фигурами преступного мира придавали ему, по его словам, вес в уголовной среде, но не превращали его самого в соучастника жестоких убийств и разбоев.
Словом, наш герой оказался на каторге в ореоле славы, его знали как отчаянного и рискового малого. Можно, конечно, принять на веру утверждения самого Видока о его непричастности к самым страшным преступлениям. Тем не менее, полиция была одного мнения с уголовниками относительно его личности. Во всяком случае, вот такой документ на случайных правонарушителей не составляют:
"Особенный надзор.
"Видок (Эжен Франсуа), заочно приговорённый к смертной казни. Субъект этот чрезвычайно предприимчив и очень опасен"46.
46 Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Пер. с фр. В 3 тт. Киев: Свенас, 1991. Т. 1. С. 208.
Не вступая в спор с давно покинувшим этот мир Эженом-Франсуа Видоком, согласимся хотя бы с последним определением, данным ему одним из полицейских чиновников: "Чрезвычайно предприимчив и очень опасен".
Правда, указанный документ появился несколько позже – когда Видок, сбежав с каторги, оказался обвинённым в убийстве. Да-да, он недолго задержался на каторге – уже в январе 1798 года он оказался на свободе. Правда, пробыл на свободе всего лишь три недели. Его вновь поймали и отправили в тюрьму (по другому обвинению; о побеге Видока с каторги в тот момент задержавшие его полицейские не знали). Этому аресту мы обязаны подробным описанием внешности Эжена Франсуа Видока. Все его портреты относятся к более позднему периоду и представляют нам зрелого 40-летнего мужчину. Каким он был в молодости, можно судить по полицейскому описанию:
"Эжен Франсуа Видок, 22-х лет. Рост 5 футов, 2 дюйма, 6 линий (в современных единицах измерения – 1 м 69 см). Волосы светло-каштановые; брови и борода – тоже. Лицо овальное, широкое, глаза – серые, нос крупный. Рот средний, подбородок круглый, с ямочкой; лоб низкий, справа у губы – шрам, уши проколоты" 47.
47 James Morton. First detective. The Life and Revolution Times of Vidocq. The Overlook Press, NY, 2004. P. 57. Пер. Д. Клугера.
Правда, в этом описании не хватает некоторых важных черт – например, удивительных способностей к перевоплощению, – не зря когда-то его пытались сделать балаганным лицедеем, видимо, были у него артистические способности. Ничего, конечно же, не говорится и о его наблюдательности и фантастической памяти, о быстром уме и мгновенной реакции, о хитроумии и природном обаянии Видока.
В этой тюрьме он тоже задерживается недолго. Снова побег, новые похождения, в которых нашлось место и таким экзотическим событиям, как пребывание в ярмарочном балагане (но уже не в роли юного дикаря-каннибала, а в качестве помощника "народного целителя"-коновала), в цыганском таборе, среди контрабандистов Бретани.
Сомнительная его слава ширилась, он, в конце концов, получил прозвище "король побегов". А ещё его называли "королём риска". Сам он пытался оправдаться тем, что, мол, когда живёшь среди мошенников и разбойников, всегда выгодно, чтобы тебя считали отъявленным злодеем: "Я был среди них генералом, которому приписывали все подвиги его солдат..." 48
48 Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Пер. с фр. В 3 тт. Киев: Свенас, 1991. Т. 1. С. 317.
Вот одна интересная деталь. В своих "Записках" Видок вдруг бросает, словно невзначай, по поводу разбойничьих шаек, с которыми он как- то был связан:
"Я знал, что остатки шаек, образовавшихся под названием Рыцарей Солнца или Общества Иисуса, в ожидании политической реакции, коль скоро правительство этого пожелает. Единственный извинительный предлог для их разбоя – роялизм – более не существовал..." 49 Это замечание относилось к тому времени, когда он уже прервал свои отношения с героями преступного мира.
49 Там же. С. 192.
Рассказывает он так же, как его едва не убили в одной из таких шаек: один из разбойников опытным глазом заметил клеймо каторжника на его нижнем платье.
Атаман тут же обвинил Видока, недавно прибившегося к шайке, в том, что он – полицейский агент. Как же ещё мог оказаться в их рядах беглый каторжник? Видок в тот раз спасся чудом. Ему кое-как удалось убедить атамана (тет-а-тет), что он никакой не агент, просто повезло сбежать с галер... Странно, что преступник, по малейшему подозрению готовый убить Видока, столь же быстро стал ему доверять.