– За что вы так относитесь ко мне, господин прокурор? Неужели только за то, что я долго был в бегах? Но ведь это единственное преступление, которое я совершил, а так я всегда старался честно зарабатывать кусок хлеба!
На первый взгляд, фраза "честно зарабатывать" звучит цинично, но не будем спешить с выводами. Тем более что после такого обращения Видока суровый прокурор, действительно, смягчил режим его пребывания в тюрьме. Во всяком случае, кандалы приказал снять. И даже побеседовал со знаменитым заключённым с глазу на глаз.
Во время пребывания в тюрьме Дуэ, Видок, наконец-то, развёлся. Похоже, он и сам уже забыл, что в Аррасе живёт его жена. Теперь Мари Видок приехала в тюрьму к мужу. Но вовсе не за тем, чтобы скрасить ему заключения. Прямо с порога бывшая девица Шевалье заявила, что давно уже любит другого и теперь намерена за этого другого выйти замуж. Потому ей требуется официальный развод.
Видок немедленно дал своё согласие. Испытал ли он облегчение от того, что вновь стал холостяком, неизвестно. С одной стороны, он никогда не чувствовал себя связанным семейными узами, с другой – время от времени вспоминал навязанную жену и даже навещал её, когда судьба заносила его в Аррас.
В этой же тюрьме он встретил одного из давних своих знакомцев и подельников по брюссельской "Бродячей армии" – "капитана" Лаббе. Несколько вечеров они провели в разговорах и воспоминаниях. Лаббе был приговорён к шести годам каторги и вскоре отправился в Тулон "на галеры". Впоследствии Видок узнал, что его приятель по дороге бежал, был схвачен и отправлен в Антверпен. Здесь "капитан" Лаббе и скончался в октябре 1814 года.
Видок отмечает, что пребывание его в тюрьме Дуэ изрядно затянулось.
Спустя пять месяцев он решил распрощаться с этими стенами обычным уже способом – очередным побегом. На свободе подельники приготовили ему полное обмундирование офицера лёгкой артиллерии. Сам же Видок старательно обхаживал своих сторожей: угощал их блюдами из ближайшего трактира, обильно снабжал вином. В конце концов, с ним стали обращаться почти по-товарищески, но поскольку неловко было пить за счёт Видока, а самого его не приглашать, Видок вскоре оказался завсегдатаем их пирушек и даже участником карточных игр. Так сложилось забавное трио: тюремщик Ветю, судебный пристав Гутерль и заключённый Видок. В оправдание Ветю и Гутерлю следует сказать, что они по какимто им одним ведомым причинам, считали Видока уже почти помилованным.
Видок же стремился в эту компанию по одной-единственной причине: комната, в которой отдыхали и развлекались два его "партнёра" была единственным помещением в тюрьме без решёток на окнах. И в один прекрасный день, когда Ветю и Гутерль изрядно размякли от возлияний, Видок неожиданно выпрыгнул в это окошко – прямо у них на глазах. Пока оторопевшие сторожа приходили в себя, пока они поднимали тревогу, Видок успел переплыть узкую, но глубокую речку Скарп, на отвесном берегу которой и была построена тюрьма.
Видок, говоря словами Пушкина, решил: "Но вреден север для меня..." Он надумал поселиться в Париже. При всей лестности "королевских" прозвищ Видок именно после побега из тюрьмы в Дуэ осознаёт, что трон "короля каторжников" его более не прельщает. Он вполне серьёзно решает покончить с преступным прошлым и стать добропорядочным гражданином Франции, солидным обывателем, не имеющим пятен на репутации. Отметим, кстати, деталь, на первый взгляд, не вписывающуюся в образ перекати-поля, беглого преступника, каторжника"отморозка": несмотря на риск, Видок, прежде, чем отправиться в столицу, навестил Аррас и забрал с собою престарелую мать.
В Париже Видок встречает молодую женщину по имени Аннетта. Её муж, торговец, сбежал от кредиторов в Голландию, бросив Аннетту и не подавая о себе вестей. Вместе с Аннеттой Видок открывает небольшую лавочку. Аннетта, будучи посвящённой в тайны своего возлюбленного, даже купила у своего домовладельца, некоего Жакелена, его паспорт. Так что Видок стал господином Жакеленом, парижским жителем. Они действительно зажили мирной, размеренной жизнью. Но – ненадолго. Бывшие подельники, встретившие его случайно, в очередной раз выдали его властям – так же, как за три года до того в Лионе. Видок оказался в парижской тюрьме Лафорс. И вновь, как в тюрьме Роанн, он решает обратиться к полицейскому начальству. Видок пишет шефу Первого управления полиции господину Анри, а через него – и префекту полиции барону Паскьё.
Принципиальная разница между двумя обращениями в полицию – лионским и парижским – заключалась в том, что, если в первом случае Видок просто собирался, с помощью комиссара Дюбуа, расправиться с доносчиками, а заодно и освободиться из тюрьмы, то во втором он окончательно принял решение порвать с прошлым. И решение это не было неожиданным – оно формировалось постепенно, в течение нескольких лет.