Вот как раз Пуаян, когда Видок начал жаловаться на то, что вынужден побираться по мелочам, посоветовал другу-недорослю «подломить» сейф папаши, где тот, по рассказам самого Эжена, постоянно хранил несколько тысяч франков. Видок поначалу колебался: в серьёзном деле и опасности серьёзные. Ну как родители, которым порядком надоели «шалости» отпрыска, вызовут объездной караул — аналог современного полицейского патруля? Да и сдадут его властям? Речь-то уже не о столовом серебре, а о весьма солидной сумме! Пуаян подбодрил юного подельника словами: «Разве ты им не сын? Да и мать тебя очень любит!»
Воспользовавшись деловым отъездом отца, Видок выманил мать из дома и, пока она отсутствовала, отыскал ключ от пекарни. Способ, каким он воспользовался, был столь же изобретателен, сколь и циничен. Один из приятелей Пуаяна, выглядевший благообразно, явился в дом Николя Видока и пожаловался его матери на… плохое поведение сына. По словам почтенного гостя, беспутный Франсуа накануне учинил дебош в питейном заведении, кого-то побил, переколотил посуду и окна, словом — юношу ждут серьёзные неприятности. Вплоть до тюремного заключения. Движимый участием и сочувствием к почтенной Генриетте Видок, посетитель объяснил: можно всё уладить, но нужны деньги. Минимум — 400 франков.
Посланец ушёл, оставив мадам Видок в состоянии, близком к обмороку. Дорогой сынок, бывший в это время дома, бросился к её ногам и клятвенно пообещал исправиться, если только мать немедленно отправится уладить дело. Выпроводив Генриетту Видок из дома, Франсуа немедленно вооружился необходимым ключом от лавки и, с поджидавшим его Пуаяном, проник в пекарню. Здесь, с помощью заранее подготовленного Пуаяном ломика-«фомки», взломал отцовскую кассу.
В кассе подельники взяли весьма крупную по тем временам сумму — 2000 франков. Эти деньги приятели разделили между собой, после чего Видок бежал из Арраса. К моменту возвращения мадам Генриетты, которой так и не удалось отыскать обвинителей дорогого сыночка, Франсуа и след простыл.
Вскоре он оказался в порту Остенде, недалеко от Лилля. Его воображение поразили многочисленные корабли с белоснежными парусами. Корабли уходили в разные концы Земли, чаще всего — в Америку. И сердце Видока наполнилось жаждой странствий — он захотел отправиться в Новый Свет.
Увы. Новый Свет — далеко, а шулера близко. Незадачливый взломщик день за днём проводил время за карточным столом, а ночь за ночью — в объятьях местных красоток. Однажды утром его разбудил хозяин кабака, в котором Франсуа ночевал. Хозяин потребовал оплатить вчерашнее вечернее пиршество. Видок сунул руку в карман и похолодел: два франка — это всё, что осталось от украденной тысячи. Царственным жестом расплатившись за ужин (этой суммы как раз хватило), Видок вышел на пристань, с твёрдым намерением завербоваться на военный корабль. Учитывая, что служба на флоте была далеко не сахар, можно понять, до какого отчаяния дошёл наш беспечный герой.
К счастью, судьба распорядилась иначе. Он прибился к бродячей труппе ярмарочных лицедеев, направлявшейся в Лилль на заработки. Труппу возглавлял некий господин Комус, входили в неё шуты, жонглёры, дрессировщики обезьянок, а также некие «натуралисты», именовавшие себя целителями и развлекавшие зевак экзотическими диковинками, а заодно лечившие и горожан, и домашних животных различными снадобьями с мудрёными названиями.
Поначалу парень выполнял чёрную работу: убирал в балагане, помогал акробатам и жонглёрам, ухаживал за дрессированными обезьянками. Но природная артистичность и атлетическое сложение молодого повесы заставили компаньона Комуса, натуралиста (без кавычек) Гарнье придумать Видоку новое амплуа: Франсуа обрядили в тигриную шкуру, сунули в руки грубую узловатую дубину устрашающего вида, и он стал изображать на ярмарках молодого дикаря-людоеда с экзотических островов. Амплуа Видоку не понравилось. Вернее, не понравилось ему дикарское меню: по мнению хозяина труппы, островитяне питаются сырым мясом и, почему-то, крупной галькой. И то, и другое желудок Видока принимать отказался. Юный артист с большим скандалом покинул труппу Комуса и Гарнье — и примкнул к хозяину театра марионеток. Тут дело пошло веселее. В задачи бывшего дикаря входило стоять за занавесом и вовремя подавать кукольнику, по его сигналу, нужные марионетки. Например, кукольник воскликнул: «Пульчинелла!» — и на сцене появляется кукла Пульчинеллы — этакого итальянского Петрушки.