Возможно, подельники Видока в данном случае были пионерами подобной практики. Во всяком случае, мне не попадалось упоминаний о подобных аферах ранее.
Видок пишет: «Я вступил в эту действующую армию без войска, наполненную офицерами без свидетельств, с фальшивыми чинами и фальшивыми билетами; она внушала страх и почтение военным комиссарам, так как в те времена в военной администрации было весьма мало порядка»[45]. Здесь он даже получил повышение в чине — стал капитаном, с соответствующим офицерским патентом, сфабрикованным опытным преступников Альбертом Лаббе, по прозвищу «капитан» Лаббе. Командовал всеми некий аферист, находившийся в чине полковника.
Всего же подобных «липовых» офицеров и генералов на территории одной лишь Бельгии было, по словам Видока, более двух тысяч. Шайка, в которую он попал, называлась «Бродячая армия». Они не рисковали обращаться за денежным и иным содержанием в тыловые службы во Франции, опасаясь разоблачения. Но вот аферы на местном уровне — «реквизиции для нужд армии», взяточничество для освобождения от поборов в пользу мифических интендантств и тому подобное — вполне имели место. Главари шайки изобретали самые разные способы пополнения своих карманов. Командир (вернее было бы сказать, главарь или атаман) «Бродячей армии», например, уже на памяти Видока произвёл сам себя из полковников в бригадные генералы. По этому поводу новоиспечённый генерал провёл очередную «реквизицию», содрав с местных богатеев кругленькую сумму — на новый мундир и праздничную пирушку для своих «офицеров». «Генерала» принимали в лучших домах, почитая за честь устроить обед или бал в его честь.
В одной из последних афер «капитан» Эжен Франсуа Видок сыграл центральную роль. Однажды его «генерал» в разговоре наедине признался Видоку, что продолжать в прежнем духе становится опасным. Уже несколько раз липовых вояк в чём-то начинали подозревать военные комиссары местных округов. Не сегодня-завтра придётся отказаться от прибыльного, но уж больно рискованного заработка. В связи с этим у «генерала» родился план последней аферы, которая должна была принести кругленькую сумму ему и его «капитану». После чего можно было снять мундиры и оставить гостеприимную Бельгию.
По плану «генерала», Видок должен приударить за некоей бельгийской баронессой, которая должна была воспылать нежными чувствами к статному офицеру.
«Генерал» объяснил молодому «капитану», что у баронессы более ста тысяч франков капитала. Такое приданое просто обязано попасть в руки молодому мужу (и, разумеется, его старшему наставнику). «Это какой-то никому не известный Видок женился в Аррасе, — сказал «генерал». — Ты же вовсе не Видок, ты сейчас носишь другое имя, а значит — холост!»
И Видок согласился.
Дабы снискать благосклонность бельгийской аристократки, Видок «открылся» ей, объявив себя тайным дворянином, вынужденным скрываться на территории Бельгии от страшных якобинцев. Соответствующий «документ» Видоку выправил всё тот же «капитан» Лаббе.
Король побегов
Получив от баронессы ещё до предполагавшейся женитьбы часть денег (пятнадцать тысяч франков), Видок немедленно же и лишился их, не успев передать автору хитроумного плана. Наш любвеобильный герой увлёкся юной красоткой по имени Розина и просадил всё на неё и ещё в карты. К карточным играм его активно подбивала та же Розина, бывшая подельницей компании шулеров.
На этом Видок распрощался с Бельгией и военной службой. Он отправился в Лилль, где вскорости благополучно попал в тюрьму — в очередной раз и, по его словам, опять-таки ни за что. Была у него подруга Франсина, из-за неё наш герой подрался и, как следствие, оказался в тюрьме — его приговорили к месячному заключению «за нарушение общественного порядка».
Тут-то, в Лилльской тюрьме с ним и случился казус, определивший его дальнейшую судьбу. Вплоть до этого момента карьера Видока, хотя и имела криминальную окраску, но, по тем мутным временам, столь невинную, что его никак не причислишь к профессиональным преступникам. Скорее, уж можно было посчитать его авантюристом, какие в эпоху великих потрясений всегда рождаются во множестве. Даже взлом отцовской кассы считался внутрисемейным делом и наказанию строгому не подлежал. Да и простил его отец; всё же остальное вполне списывалось на молодой темперамент и чрезмерную любвеобильность, на чувство независимости и нетерпимость к попыткам помыкать собою.
45
Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Пер. с фр. В 3 тт. Киев: Свенас, 1991. Т. 1. С. 46.