— В таком случае, это сделал он! — воскликнул Видок. Через два дня он лично арестовал Фоссара — второй раз в жизни. Фоссар вскоре сознался в краже и был вновь препровождён в тюрьму.
Рождение бригады «Сюртэ Насьональ»
Но Видок отнюдь не собирался становиться ещё одним информатором или агентом, каких было немало. Он, действительно, решил разорвать всякие связи с криминальным миром. Он добивался официального признания в качестве сотрудника полиции, стать, как тогда говорили, «агентом на жаловании», а не стукачом-доносчиком.
И это был лишь первый этап в честолюбивых планах бывшего каторжника Эжена Франсуа Видока. Видя беспомощность полиции в борьбе с бесчисленной армией преступников, он задумал создать принципиально новую службу уголовной полиции, способную эффективно противостоять тому валу преступности, который в смутное время революции захлестнуло Францию. Он знал, что полицейское начальство предпочитает заниматься политическими интригами, что правительству нет дела до рядовых граждан, зато оно выделяет огромные суммы на борьбу с реальными и мнимыми заговорщиками, роялистами, якобинцами и прочими. При этом он сформулировал принцип, которым затем руководствовался в работе: «Преступника может поймать только преступник», имея в виду, что борьбу с преступниками следует возложить на бывших преступников — на тех, кто искренне решил «завязать» с преступной деятельностью.
В 1811 году ему удалось получить статус агента на жаловании. А через год Видок создал так называемую Бригаду Сюртэ Насьональ («Бригаду общественной безопасности»), сокращённо называемую Сюртэ, первую в Европе криминальную полицию, и возглавил её. Первоначально офис Сюртэ располагался рядом с II отделением полиции, в которое формально входила Сюртэ — на той же Малой улице Святой Анны.
Несмотря на громкое название, поначалу Видоку позволили принять на службу лишь четверых сотрудников-агентов. Все четверо были уголовниками, объявившими о своём намерении жить честной жизнью. Спустя короткое время, доказав эффективность своей службы, он добился разрешения увеличить штат: сначала до шести, потом до десяти и, наконец, до двенадцати сотрудников. Видок считал Сюртэ настоящей и эффективной армией. Он с гордостью писал:
«У меня были сначала четыре агента, потом шесть, десять и, наконец, двенадцать. В 1817 году у меня было их столько же, а между тем с этой горстью людей я совершил от 1 января до 31 декабря семьсот семьдесят два ареста и тридцать девять обысков с захватом украденных вещей»[64].
Эти слова не были бахвальством. Среди арестованных в том году числились 15 убийц и 341 вор.
Согласно сохранившимся в архивах полиции записям, видоковская Сюртэ демонстрировала удивительную эффективность — по сравнению с прежней полицией: за первые годы его деятельности в качестве сыщика преступность в столице снизилась на 40 %. Вот отчёт деятельности Сюртэ за один обычный день — за 3 января 1824 года:
«Раскрытые кражи с арестом виновников — 6, уличные происшествия — 1, мелкие правонарушения — 3, обвинение в бродяжничестве — 6, попытки нападения — 2, проституция — 8[65].
Это, повторяю, лишь один день работы Сюртэ при Видоке.
Секретарём начальника Сюртэ в 1812 году стал некто Мари Бартелеми Лакур, он же Коко-Лакур. Профессиональный вор, ещё молодой (первый раз он был арестован в тринадцатилетнем возрасте), ловкий, находчивый, умный, он был достойным учеником шефа Сюртэ. Правда, они частенько ссорились, Коко-Лакур считал, что Видок излишне требователен. Он ушёл в отставку, вместе с ещё двумя ветеранами службы — Декостаром по кличке «Прокурор» и Кретьеном, — и вернулся лишь после первой отставки самого Видока — на его место начальника Сюртэ.
Но это случилось спустя полтора десятка лет после образования службы.
Год создания Сюртэ совсем не случайно совпал с Русским походом Наполеона: император обезлюдил Париж, призвав в армию всех мужчин соответствующего возраста. Полицейское начальство вынуждено было пойти на такой шаг, как принятие в штат бывших преступников — больше некого было.
И начальство не прогадало. Видоковская Сюртэ за два десятка лет своего существования изобличила и отправила за решётку (а иных и на гильотину) тысячи преступников, фактически радикально изменив сами принципы борьбы с преступностью. Конечно, заслуга в этом, прежде всего, самого Видока. Он поистине стоял у истоков европейской криминалистики.
А ещё он стал легендой добропорядочного Парижа — как прежде был легендой криминального подполья. Его принимали в лучших домах и великосветских салонах, причём смена режима, с бонапартистского на роялистский, в этом смысле ничего не изменила. С ним общались и даже приятельствовали Оноре де Бальзак, Теофиль Готье, Александр Дюма. Первые красавицы эпохи дарили бывшему каторжнику свою благосклонность. Так, ходили слухи, что у Видока был роман с княгиней Багратион, урождённой графиней Скавронской — вдовой героя Отечественной войны 1812 года генерала П.И. Багратиона.
64
Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Пер. с фр. В 3 тт. Киев: Свенас, 1991. Т. 2–3. С. 63.
65
Morton J. First detective. The Life and Revolution Times of Vidocq. The Overlook Press, NY, 2004. P. 134. Пер. Д. Клугера.