Тем не менее, на стене его офиса, рядом с портретом Чарльза Филда, располагался портрет одного из его агентов — очаровательной молодой женщины, имя которой он унёс с собою. Интервьюеру он вскользь заметил, что красавица-агент — «самая очаровательная и виртуозная авантюристка, какую он когда-либо встречал»[162]. Невольно приходит на ум Ирен Адлер, восхитившая великого сыщика с Бейкер-стрит. Возможно, этой женщины уже не было в живых к моменту встречи Поллаки и Мюррея — потому её портрет сыщик более не прятал.
Ещё одной особенностью профессиональных принципов, которыми руководствовался Поллаки, было: никогда не брать на службу полицейских детективов — ни бывших, ни действующих. При том, что, как я уже говорил, он охотно сотрудничал с полицией. Он представлял Скотланд-Ярду свои услуги, но не просил и не принимал ответных.
Поллаки с гордостью заявлял:
«Мои люди — маленькие, незаметные, кажущиеся незначительными. Они могут неслышно идти за вами по пятам, и вы не заметите их. Потому-то мне и не нужны полицейские»[163].
Несмотря на всю известность и популярность, Поллаки натурализовался в Великобритании лишь в 1914 году. 17 сентября 1914 года он принёс присягу в качестве британского подданного, о чём сохранился соответствующий документ. В графе «Происхождение» указано — Венгрия. В этом же документе приведён его последний адрес: Брайтон, Станфорд-авеню, 33.
К сожалению, финал жизни этого незаурядного человека был омрачён быстро развивавшейся душевной болезнью. Он замкнулся в своём доме, будучи уверенным, что его преследуют агенты германского правительства — видимо, сыграли свою роль воспоминания о революционных грехах молодости. Возможно, впрочем, дело было связано с более поздними событиями. Например, с прояснённой не до конца историей разоблачения «агента Шмидта», следившего за немецкими революционерами-эмигрантами. Из-за этой мании (предположим, что мании, хотя кто его знает?) Поллаки никому не открывал дверь, а по случайным посетителям без предупреждения открывал огонь из револьвера.
О встрече вот с таким, больным и не похожим на себя Игнациусом Поллаки, пишет всё тот же Фицрой Гарднер. Спустя тридцать лет после первой встречи Гарднер вновь обратился к Поллаки, отошедшему к тому времени от дел и поселившемуся в Брайтоне. Гарднеру понадобилась информация о некоторых польских и русских беженцах, которые могли быть опасными для общественного порядка в английской столице (и для государственной безопасности тоже). Но…
«Я не представлял, что он уже поражён тяжёлой формой психического заболевания. Он был одержим мыслью о том, что на него готовится покушение. Меня он не узнал и даже не вспомнил моего имени. Вместо того чтобы открыть дверь, он принялся угрожать мне револьвером. Мне пришлось вернуться в Лондон ни с чем…»[164]
По словам Гарднера, Поллаки в течение нескольких последних лет жизни опасался мести со стороны некоторых преступников, которые с его помощью отправились на каторгу или в тюрьму. Он был уверен, что за ним охотятся. Нельзя сказать, что эти подозрения были всего лишь плодом болезненного состояния его психики. Воган Драйдон пишет: «С годами уголовный мир всё сильнее ненавидел Поллаки. Многие негодяи и авантюристы поклялись расправиться с ним. Большинство, правда, были слишком трусливы, чтобы попытаться открыто рассчитаться с детективом, но находились среди них и преисполненные решимости отомстить Поллаки. Сыщик держал при себе оружие и продолжал работать, но всё время помнил, что его преследуют. Дом Поллаки превратился в настоящую крепость, снабжённую многочисленными сигнальными устройствами»[165].
Так, по словам Драйдона, дело обстояло ещё в Лондоне. То же самое, как видим, обнаружил Гарднер спустя несколько лет в Брайтоне. Учитывая, что как раз началась Первая мировая война, можно и этому найти вполне серьёзные, а не только связанные с болезнью основания: ведь Поллаки активно способствовал выявлению немецких шпионов накануне войны; видимо, он обладал серьёзной информацией относительно планов германской разведки. Кроме того, он ещё в конце 1870-х годов признавался, что хранит множество тайн сильных мира сего.
164
Major Fitzroy Gardner. More Reminiscences of an Old Bohemian. London, John Murray, 192 (?). P. 191. Пер. Д. Клугера.
165
Drydon V. Pollaky: The Detective of Genius. A Sherlock Holmes in Real Life // Very Odd Fellows No. 1. The Argus (Melbourne), 09.01.1934. Пер. Д. Клугера.