— И…
— И теперь, — резко, даже грандиозно заявил Тан Лунь. — Если придётся, я изгоню его из мира живых. Если ему так нравиться якшаться с мертвецами, пускай. Я придушу этого щенка своими руками и разорву его душу на куски своими пальцами. Ты этого хочешь от меня услышать, Тан Лунь?
— Да, — мрачно сказал старик.
— Ты меня услышал.
И снова наступила тишина. Она была непродолжительной. Вскоре безумие Фан Хе испарилось, его улыбка посветлела, и все они снова начали обсуждать грядущую военную компанию. Затем, когда они обговорили все технические детали, пошли более личные темы. И тогда же Фан Хе отыгрался. Когда разговор зашёл о Мае, он заметил:
— Великое дарование. Предлагаю не отправлять её в эту битву. Слишком опасно. Если мы, старики, умрём, девочка будет последней надеждой клана Фан и клана Тан.
— Причём здесь клан Фан? — не удержался Тан Лунь.
— Как? Она ученица моего сына. Разумеется, я считаю её ценнейшим сокровищем моей семьи. А учитывая наши семейные связи, она вполне может называть меня… Своим дедом, например. Надо будет так ей и сказать.
Фан Линь заметил, как пол под ногами Тан Луня трескается и поспешил скорее разрядить обстановку.
Воистину, подумал мужчина, нет ничего утомительнее, чем слушать, и уж тем более умиротворять перебранку этих старцев… В итоге их разговор продолжался на двадцать минут дольше, чем ему следовало. Под конец, чувствуя себя совершенно изнеможенным, Фан Линь вернулся на поле подсолнухов, побродил ещё некоторое время, а затем, понимая, что вечно бежать не получится, стал возвращаться домой.
К Мае.
395. Монстр
Возвращаясь домой. Фан Линь пытался представить, как пройдёт их встреча с Маей. Девушка наверняка будет смущаться. Она постоянно смущается, но сейчас у неё была на этой, пожалуй, самая веская причина с момента их знакомства. Более того, он чувствовал, что и сам не сможет удержаться от смущения. Он, сорокалетний старик, будет чувствовать себя неловко в компании собственной ученицы. Когда Фан Линь подумал об этом, на его губах показалась кривая улыбка.
Наконец слева от него замаячили деревянные двери поместья. Он прошёл через них, зашёл в садик, который купался в лучах яркого полуденного солнца и поднялся на террасу. Медленным движением, он приоткрыл дверь и заглянул в зал. Внутри никого не было. Чувствуя себя полным идиотом, Фан Линь тихо пробрался внутрь и посмотрел сперва на телевизор, а затем на кухню, из которой доносился приятный аромат.
Вдруг дверь кухни приоткрылась и в зальную комнату зашла Цинь Жуа.
— С возвращением, Мастер, — сказала девушка.
— А где…
— Госпожа в своих покоях. Медитирует.
Фан Линь кивнул.
Интересно, она правда сейчас культивирует, или просто от него прячется? Сердце Фан Линя застучало. Недавние события явно негативно сказались на психическом состоянии девушки. Они могли даже привести к образованию демонов у неё на сердце. Культивировать в таком состоянии было чрезвычайно опасно. Но ещё опасней было прерывать такую культивацию, особенно если это сделает он, виновник её беспокойства.
Фан Линь серьёзно задумался и уже было собирался попросить Цинь Жуа, чтобы она остановила Маю, и не упоминала, что он вернулся, по крайней мере до тех пор, пока девушка не выпьет чашечку, или две, или три ароматического чая, как вдруг служанка улыбнулась и сказала ему:
— Ах, да, господин. Совсем забыла. Юная госпожа велела передать для вас сообщение.
— Какое? — тут же спросил Фан Линь, совершенно не смущаясь стремительности своего вопроса.
— Госпожа, — ответила Цинь Жуа, — хотела сказать, что извиняется.
— Вот как… — Фан Линь вздохнул и почувствовал горечь на сердце.
— А ещё, — вдруг добавила Цинь Жуа, делая вид, что припоминает, и снова натянула струны у него на сердце: — Что она не собирается сдаваться.
— Не собирается… — растерянно прошептал Фан Линь.
— Ах да, чуть не забыла, Мастер. Можно небольшой совет уже от меня самой? — сказала она игривым голосом.
— Что такое? — растерянно спросил Фан Линь.
— Мне бы хотелось вам напомнить, что юная госпожа уже вполне может сражаться с воинами на вершине Стадии Эманации, ещё немного, и она вас перегонит, и тогда сбежать от неё у вас не получится. Поэтому вам тоже не следует пренебрегать своими тренировками. На этом: всё, — заявила Цинь Жуа, бросила ещё одну улыбку и ушла.
Фан Линь остолбенел. Целую минуту он стоял неподвижно, а когда пришёл в себя, быстрым шагом направился в свою комнату с твёрдым намерением послушаться совета служанки…
…
…
…
Древняя столица.
Тридцать первая кашляла чёрной кровью. Глупое уточнение, подумала она. Её кровь уже много лет была чёрной. Не стоит упоминать цвет. И тем не менее сейчас её сознание находилось в таком плачевном состоянии, что едва ли она могла проследить за словами, которые возникали в её души.
Взгляд девушка медленно обратился направо. Там, внутри глубокого песчаного карьера, в котором при желании можно было уместить целый город, лежал бородатый старик. Все кости внутри его тела были согнуты в разные стороны. Он напоминал проволоку, которую ребенок, от нечего делать, скрутил в узелок. Старец был неподвижен. Мёртв. По-настоящему мёртв, и только тонкий чёрный ручеёк сочился из его открытого рта на песок.
Затем Тридцать первая посмотрела налево, на разбитого на куски каменного титана, который своими размерами превышал континенты на иных планетах, и наконец взгляд девушки обратился вперёд.
На него.
На этого МОНСТРА.
Её саму иногда называли монстром другие слуги мастера и его враги, и было время, когда она этим даже гордилась, но теперь от былой гордости не осталось и следа.
Монстр держал черноволосого мужчину за шею, приподнимая его над землёй, как безвольную курицу. Последний брыкался и пытался сопротивляться, однако все его потуги были едва заметны.
И вот они прекратились. Монстр щёлкнул пальцами, и мужчина плюхнулся на песок. На его бледном лице навсегда зависло выражение гнева и вместе с тем безмерного ужаса.
Белые, с чёрными точками посредине глаза монстра посмотрели на неё. Тридцать перевела взгляд на культю на месте его правой руки; затем на дыру, зиявшую у него в животе. Он был ранен, ранен смертельно, оставалось нанести всего один удар.
Она стиснула зубы и вытянула руку.
На кончике её пальца вспыхнул золотистый огонёк.
Монстр выдержал два удара, наполненных силой Мастера, но третий ему не перенести. Она была в этом уверена, она это знала, и тем не менее перед её глазами то и дело маленько её лицо… Что станется с её сестрой, если она сейчас умрёт? Эта дура никогда не умела за себя постоять…
Сама того не замечая, Тридцать первая, оставаясь неподвижной, крепче стиснула золотистый ноготь.
Монстр приближался. Их отделяло всего несколько шагов.
Три.
Два.
Он бросился вперёд, словно чёрная тень, ноготь у неё в руках треснул, и в ту же секунду весь мир наводнил ослепительный золотистый свет.
396. Семь и Один
Перед глазами Тридцать первой вспыхнул свет.
Ослепительное золотистое сияние наводнило поле её зрения.
Девушка стояла неподвижно, точно человек, который обнаружил себя в кромешной темноте.
Затем, постепенно, прямо у неё перед глазами золотистая завеса треснула, и через неё стали пробиваться белые пальцы. Тридцать первая видела их чистые ногти, их подушечки, белые, как мел. Не смея пошевелиться, она наблюдала, как они медленно, сантиметр за сантиметром, приближаются к её глазам.
Девушка ничего не думала. Она просто стояла на месте, наблюдая постепенно приближения руки смерти.
Но вот она зависла.
Рука остановилась в тот самый момент, когда Тридцать первая не видела уже ничего, кроме неё. Она зависла в считанных сантиметрах перед её лицом.
Тридцать первой безумно захотелось дёрнуться в сторону.
Она не стала.
Тогда сияние развеялось, и девушка увидела, что монстр стоит прямо перед ней. Что кожа его местами обуглилась, а волосы наоборот, посидели, и что у него в груди, в тот самом месте, где, она знала. находится сердце, зияет обугленная дыра.