Фан Линь скрипел зубами и держался. Он пытался считать секунды, чтобы сохранить сосредоточение, но между каждой последующей, казалось, проходят всё большие и большие промежутки. Время растягивалось в бесконечность. Словно верёвка, которую тянут в разные стороны. Ещё немного, и она порвётся, и тогда наступил безвременье. Чёрная вечность.
— Мастер! — раздался крик на задворках его сознания.
Фан Линь прыснул.
Мастер…
А ведь она собиралась называть его по имени…
В ту же секунду глаза его открылись и вспыхнули, словно звёзды. Фан Линь вскинул руку и заградил золотистый луч ладонью. А затем, дрожащей, но крепкой рукой стал подвигать его в сторону. В золотистых глазах на чёрном лице Хань Цзи вспыхнули удивлённые, затем напуганные нотки. Меж тем ноготь, испускающий золотистый луч, стремительно дрожал. Наконец раздался треск, и по нему пробежала глубокая трещина.
Гримаса ярости и боли немедленно скривила чёрное лицо. Не теряя времени, Хань Цзи приподнял другую руку, на которой ещё один его ноготь засверкал ослепительным светом. Меж тем его чёрное тело до сих пор покрывал непроницаемый барьер. Фан Линь ударил по нему и оставил только мельчайшие трещины. Мужчина заскрипел зубами, и тут вспыхнул и вонзился в барьер ослепительный белый свет. В ту же секунду Фан Линь заметил краем глаза Мая, в руках у которого сверкал белоснежный клинок… Не теряя времени, он замахнулся и снова ударил. Ещё больше трещин. Барьер сыпался, как песок.
Вдруг из тела Фан Линя, прямо из его сердца, вырвался ледяной змей и удрался о золотую скорлупу. Раздался треск, за ним последовал грохот и хриплый крик. Барьер разлетелся на мельчайшую пыль, растворяясь среди звёзд.
Но было уже поздно… Фан Линь замахнулся для последнего, решительного удара, но золотистый луч струился прямо на него. На лице Хань Цзи появилось триумфальное выражение, а и тут…
— Я говорил, что ты поплатишься, отродье, — прогремел спокойный голос, и в ту же секунду за спиной Хань Цзи показался и откусил его правую руку и плечо огромный чёрный дракон.
Всё произошло так неожиданно, что первую секунду абсолютно все пребывали в растерянности.
За спиной Хань Цзи вдруг появился черноволосый старик в длинной мантии.
Это был Тан Лунь.
Патриарх клана Тан одолел своего противника вмешался в битву.
В то же мгновения в лицо Хань Цзи ударил разрушительный кулак Фан Линя, выбивая из него снопы золотистый искр. Древнего монстра отбросило в сторону. Всё его тело дрожало, как стальная пластина, по которой ударили с невероятной силой. Его длинная золотистая мантия напоминало бурное море.
— Вы… — хрипел старик. Его голос более не был молодым. В нём звенела безмерная старость. Его лицо покрывали трещины, из которых разливался золотистый песок.
— Вы…
— Тан Мэй! — крикнул Тан Лунь.
Мая немедленно взмахнула мечом, и на груди старика появилась ещё одна трещина. В нём тут же вонзилась дюжина чёрных драконов, которые стали разрываться его на куски. Старое сморщенное тело развалилось на части, и вот уже Фан Линь замахнулся для очередного удара и сосредоточил в нём всю свои силу, чтобы раз и навсегда вернуться правителя мира мёртвых в его проклятую обитель, как вдруг…
— Ха… Хе… Ха… Хи… Ха… Ха…
Хань Цзи откинул голову и засмеялся. Сперва его тел был тихим, почти неразличимым, но с каждой секундой он становился всё громче, всё безумнее. Словно это смеялся не один человек, но великое множество, среди которого были мужчины, женщины и дети. Старики и младенцы.
— Глупцы… Глупцы… Глупцы… Я пережил крушения девяти небес. Я пережил этого безумца. Я пережил смутное время. Я жил сотни, миллионы тысяч лет. Я видел, как циклы смеют одни другой в безумном вихре времени. Глупцы… Вы думаете, что сможете меня остановить… Хе-хе-хе… Придите, о, придите, мои верные слуги, и даруйте силу своего Мастеру! — под конец, когда голос Хань Цзи стал напомнить безумный ветер, в его сердце вдруг появилась маленькая чёрная трещинка. Через несколько секунду она превратилась в спиральную дыру размером с человеческое сердце, в которое устремились вихри чёрной энергии.
«Что он делает?» промелькнуло в голове Фан Линя.
Вдруг он повернулся, и вытаращил глаза.
То же самое сделал И Чжэн. Стоял он мостике флагманского судна, он видел немыслимую картину. Армия противника, чёрный рой, которые заволакивал сами звёзды, вдруг начал… Рассыпаться. С радостью. С ужасом, смирением или блаженством чёрные создания испускали вихри чёрного песка, которые сливались в струйки, в потоки чёрной энергии, в то время как они сами стремительно белели.
Некоторые рассыпались в прах.
Другие превращались в оголённые скелеты.
Третьи просто замирали и начинали барахтаться среди звёзд, словно куклы, выброшенные в безграничное космическое пространство.
Этот же процесс затронул и тридцать первую. Девушка с длинными чёрными волосами отчаянно сражалась против патриарха клана Фан, когда тело её сперва охватила сильная дрожь, а затем струйки чёрного дыма стали вырываться прямо у неё из сердца. Девушка стала бледнеть. Она и так была бледной, но теперь из неё словно выкачали последние краски. Её чёрные волосы начали стремительно белеть…
412. Мастер 4
Тридцать первая почувствовал, будто внутри неё открылась чёрная бездна. Несмотря на всё свое сосредоточение, она немедленно забыла про своего противника. Она не могла более обращать на него внимание. Его аура, которой она прежде с великим трудом, но всё же сопротивлялась, резко обрела неописуемой мощь. Точно костёр, который резко обратился в солнце. Но Тридцать первая понимала, что дело было вовсе не в её противнике, но в ней самой.
Силы стремительно оставляли её тело. Она посмотрела на свои руки и увидела, как её чёрные ногти стремительно бледнеют. Как вены, едва проступающие сквозь её белую кожу, теряют свои очертания, становятся белыми как кости. Как её длинные волосы покрывает седина…
Вместе с ней бледнел весь мир. Звёзды, которые прежде она видела на расстоянии многих миллионов километров, способная разобраться их очертания и даже мельчайшие всплески раскалённой звёздной материи, вдруг стали размываться среди звёздного предела.
Сперва все тоже утратили свет. Стали белыми.
Затем — стали исчезать. Одна за другой звезды, усеивающие небо вокруг неё, столь яркие, что обыкновенно человек при виде их мог ослепнуть, стали растворяться среди чёрного предела.
Их становилось всё меньше и меньше, и вскоре Тридцать первой показалось, будто вокруг него сгущается беспросветная чёрная вуаль.
Она увядала снаружи.
Увядал и внутри.
Её разум постепенно тускнел. Мысли обрывались на полуслове. Она чувствовал, как меркнет свет её сознания…
И перед ней мелькали сны.
Когда она последний раз видела сны? Давно, давным-давно, в те времена, когда она и её сестра ещё жили в трущобах, побирались, выживали, страдали каждые день и дрожали от холода. Когда они, только чтобы согреться, зарывались в смердящую грязь и обнимали друг друга…
Она вспомнила, как сестра всегда дрожала у неё в руках, какой она была мерзлячкой, какой она была хилой, как ей каждый раз приходилось её защищать и делиться с ней крупицами еды, а затем самой изнывать голода.
И даже когда их нашли и даровали им великую силу — её сестра и тогда была от неё зависима.
Тридцать первая пыталась это исправить.
Она пыталась отдалиться от своей сестры, попыталась вести себя сурово, чтобы она научилась сама себя защищать. Жить отдельно. И у неё получилось. Вскоре сестра стала от неё отдаляться, вскоре Тридцать первая осознала, что сестра начинает ей побаиваться, — ей было всё равно. Она готова была пойти на эту жертву, готова была прервать с ней всякое общение, только чтобы защитить…
Образ девушка с белыми волосами мелькнул перед глазами Тридцать первой и, казалось, даровал им ясность.
Она сразу осознала, что именно с ней происходит. Мастер пожирал ей силы. Сперва он их даровал, теперь он забирал их назад. Всё честно. Она была не против, даже понимая, что умрёт.