Наши Прелесть и Скороход прибежали действительно как в последовательности – друг за другом. Только на шестой и пятой позиции, что совершенно не располагало кассиров компенсировать наши моральные издержки. Самым страшным было то, что в прекрасной и стройной системе «новичкам везёт» образовалась огромная брешь.
Татьяна Юрьевна возмущалась:
– Мы всё учли: и экстерьер, и поведение, и жокеи вроде бы – приличные. В чём дело?..
Она спросила меня так, словно я был предводителем коней и не выполнил клятвенного обещания. Мне пришлось отвечать:
– В этом-то весь смысл: скачки – вещь непредсказуемая; иначе, многие бы выигрывали, а тотализатор – разорился. Лошади – очень чуткие создания. На их бег влияет состояние беговой дорожки, настроение или раздражительность наездника…
– Настроение лошади? – она недоумённо подняла изящно очерченные брови. – Я ещё понимаю, если конь ушиб ногу или переел перед скачкой…
– Всё гораздо сложнее, – наставительно изрёк я. – Допустим, животное укусил в нос комар или напугала лаем собака, вот и испортилось у нашего бегуна настроение. Пускай это случилось утром, а настроение испортилось, и кураж пропал.
– Понимаю, – улыбнулась Оленина, – что-то похожее происходило с моими знакомыми дамами. Но что же нам теперь делать с нашей разрушенной системой?..
Было видно, что мою милую собеседницу уже захватил азарт, и проигрыш сильно её раздосадовал. Я не успел ответить, как Павла Сергеевича окликнул какой-то господин в широком лоснящемся цилиндре и в тон ему – широком чёрном галстуке. Оказалось, что это – владелец частной картинной галереи Тихон Борисович Гарелин.
Полноватый, с густыми усами пшеничного цвета и по-девичьи голубыми глазами под припухшими веками, он производил приятное впечатление. Похоже, Тихон Борисович непринуждённо чувствовал себя в любом обществе и привык часто бывать на виду. Приветствуя Оленину, он галантно снял цилиндр, обнажая лысую круглую голову, и поцеловал протянутую ручку. Я отчего-то подумал, что в момент поцелуя он ухитрился сквозь кружевную перчатку пощекотать усами руку Татьяны Юрьевны. Удивительные глупости иногда лезут в голову!
Наш замечательный Лев Николаевич тут же принялся рассказывать увлекательную историю о том, как один неудачливый художник отравил приятеля из зависти к его таланту. Убийца приносил несчастному средство, которое якобы придавало картине волшебный блеск; а на самом деле, он подмешивал в краски ртуть. Отравленный художник умер, однако его картины стали ещё популярнее: благодаря ртути у красок действительно появились новые оттенки.
– Надеюсь, у нас нет опасных картин этого художника, – улыбнулась Татьяна Юрьевна. – Дело в том, что Павел Сергеич украсил несколько комнат полотнами довольно известных мастеров. А Тихон Борисович года три назад продал ему картину Брюллова «Иуда». Она мне не очень нравится из-за её персонажа и странных случаев, связанных с ней ещё до появления в нашем доме, но это действительно выдающееся произведение.
Она тихонько прибавила:
– Возможно, меня преследуют какие-то детские страхи, но иногда я специально не вхожу в гостиную, чтобы не встречаться с Иудой. Вы ведь, конечно, слышали об одном зрительном эффекте: в каком бы углу комнаты вы ни стояли, портрет на картине смотрит именно на вас, в вашу сторону?..
Дождавшись моего кивка, Татьяна Юрьевна продолжила нервным голосом, в котором явственно звенела тревога:
– Так вот: подобные неприятные ощущения преследуют меня с тех пор, как в доме появилась эта картина. И этот тёмный, гнетущий фон…
Теперь она говорила уже совсем тихо, так что мне пришлось вслушиваться:
– Иногда, если я смотрю на портрет в сумерках, мне кажется, что на руках Иуды – кровь.
Она окинула залитый солнцем гипподром затуманенным взглядом и вдруг воскликнула, вернувшись к реальности:
– Нет-нет, нам надо что-то срочно делать с системой…
Мне нечем было её утешить, но в рукаве у меня случайно оказался джокер.
– Я не готовился, как ваш супруг, за неделю до скачек, но вижу, что на Итальянце сегодня Ковров. Это – удивительный и талантливый жокей.
Оленина внимательно рассмотрела моего кандидата в подзорную трубу и хмыкнула:
– Что в нём удивительного? Разве только рост очень маленький…