«…расследовать загадочное убийство моего дядюшки Феликса*» – см. роман «Стилет с головой змеи».
На Николаевском вокзале
Не заметить эту женщину было невозможно. Она ворвалась в мою жизнь, как тёплый весенний ветер, пахнущий полевыми травами. Всё началось с того дня, когда я провожал матушку домой в Череповец. Случилось это около месяца назад.
Конечно же, я нанял не какого-нибудь захудалого «ваньку» с замученной жизнью кобылой, а солидного на вид кучера с хорошей каурой лошадкой. Что-что, а в лошадях я разбираюсь «на ять». Но оказалось, что сделанный мной выбор нельзя назвать удачным.
Моя матушка, добрая женщина, привыкла жить в экономии, и нежданный достаток ничуть не изменил её привычки. Пока мы мчались в экипаже по оживлённому Невскому проспекту, она выговаривала мне за траты, но так, чтобы возница не услышал, что речь идёт о нём самом. Во-первых, я мало торговался с извозчиком, запросившим баснословную по череповецким меркам сумму в двадцать пять копеек. Отчасти матушка была права: у меня нет привычки долго торговаться, если рядом стоит дама. Однако у неё нашёлся ещё один убийственный аргумент, что за четыреста таких поездок мы приобрели бы каурую лошадку в вечное пользование.
Во-вторых, нам следовало выехать пораньше, и зря я с нею спорил, прежде чем выехать пораньше.
В-третьих, я купил ей накануне чемоданчик, два крупных саквояжа и несессер. Этот поступок в её устах граничил с безрассудным швырянием денег в публику на ярмарке, но она даже мне не доверяла нести новый несессер.
За разговорами мы прибыли на Николаевский вокзал, и кучер проводил меня суровым взглядом. Наверняка он не понял, о чём была наша беседа, но пришёл к выводу, что бедная мать упрекала беспутного сына за растраченное отцовское наследство.
Могучий носильщик с блестящей бляхой на груди, шутя, подхватил саквояжи с чемоданчиком. Матушка изредка поглядывала на новую поклажу, из чего я сделал вывод, что втайне она гордится моим приобретением.
Как и предполагалось, мы приехали рано, однако пахнущий дымом и свежей смазкой поезд уже подали к перрону. Новый разговор касался моих безумных трат на билет в купе первого класса, но тут я был непреклонен: железнодорожный билет – всего лишь подарок дорогому человеку. Затем меня похвалили, заметив, что Лев Николаевич Измайлов – весьма воспитанный и приятный господин, несмотря на то, что с ним моя жизнь постоянно подвергается опасности. У меня не было сил спорить: для родительницы я всё ещё оставался ребёнком.