Наконец, мы попали на узкую полоску камня, совершенно ничем не огороженную, и некоторое время отдыхали, упёршись в неё ногами. Я решил, что ни за что не буду смотреть вниз. Остался небольшой отрезок пути. Мы понимали, что на руках будет сложно удерживать себя на весу, поэтому Юра подсказал приём, которым пользовался мужичок, ремонтировавший крышу: обмотав себя верёвкой вокруг пояса, мы будем осторожно кружиться вокруг себя и – кольцо за кольцом – выбирать верёвку и опускаться. Руки должны контролировать только скорость поворота.
Перед тем, как решиться на финальную часть нашего приключения, Юра обстоятельно подёргал вожжи, торчавшие из слухового окна. Я решил последовать его примеру просто чтобы оттянуть начало спуска и от души дёрнул на себя верёвку; она вздрогнула и ослабла.
– Ну, что – пошли? – нарочито бодро спросил я Юру.
– Подожди, – вдруг сказал он. – Я слышал какой-то шум.
Мы прислушались к тишине.
– Показалось… – неуверенно протянул я.
– Дёрни ещё раз верёвку, – отозвался Юра.
Его беспокойство передалось мне, и я дёрнул не так уж сильно. Откуда-то сверху раздался жуткий грохот, и мимо нас в бездну пронеслась верёвка с крюком на конце. Хорошо, что я стоял, упираясь ногами в карниз, – всё тело ощутило, как где-то глубоко внизу крюк своим весом дёрнул верёвку.
Мною овладела такая паника, что я чуть не заплакал, и только жалобно повторял имя друга: «Юра! Юра!» Думаю, что и он испытал ужас, когда понял, что произошло. Он смотрел на меня округлившимися глазами и повторял: «Сейчас, Егорка, сейчас». В конце концов, он подобрался ко мне ближе и взял за руку. Некоторое время я не мог ни двигаться, ни думать. Отчего-то нам не пришло в голову позвать на помощь изо всех сил: наверное, нам казалось, что возмездие за содеянное будет ещё страшнее, ведь мы совершили почти святотатство – лазали по крыше храма из озорства.
Ноги мои ослабели, и я сел на корточки у самого края карниза.
– Подожди, подожди, Егорка, – услышал я, и Юра присел рядом. – Я придумал, как спуститься. Мы привяжем твою верёвку ко мне, чтобы ты никуда не делся.
Помолчав, я прошептал:
– Ничего не выйдет: ты не сможешь выбирать верёвку, потому что надо поворачиваться, а я буду тебе мешать.
Мой друг с нажимом продолжал:
– Всё получится. Я отвяжу свою верёвку от пояса на нужную длину, и мы спустимся на руках… Стой, не возражай! Ты будешь мне помогать: в четыре руки мы как-нибудь спустимся на три метра.
Мы боялись даже подумать о том, как нам придётся раскачиваться на вожжах вдвоём над пропастью, но другого выхода для себя не видели. Юра вдруг снял с себя рубаху и, резко дёрнув, с сухим треском разорвал на полосы. Потом обмотал запястья тряпками и дал мне, чтобы я сделал то же самое. Затем он размотал обмотанные вокруг пояса вожжи на длину, которой, как нам казалось, должно было хватить, а я крепко привязал себя к нему своей верёвкой. Перед тем, как начать спуск, я сказал:
– Если мы не упадём, я – навеки твой друг.
– Мы не упадём, – сквозь зубы ответил Юра.
Только когда мы начали спускаться, я понял, в какую безумную авантюру мы ввязались. О том, что вожжи не выдержат вес двух подростков, не хотелось и думать, но нагрузка на наши руки оказалась чудовищной. Немного спасало то, руки были обмотаны тряпками и при скольжении почти не обжигались. Медленно-медленно, с рёвом и криками, но мы перебрались через карниз и начали опускаться, повиснув без опоры. Теперь уже и слабый ветер мешал нашим движениям. Напряжение достигло такого уровня, что иногда хотелось бросить всё и упасть в изнеможении на землю. Но я не мог этого сделать, оттого что Юра пожертвовал собой ради моего спасения, и, стискивая зубы, стеная и рыча, я из последних сил цеплялся за вожжи. Пару раз мы чуть не сорвались, и только в последний момент впивались в вожжи, крича и выкручивая руки.
Где-то напротив середины арки звонницы силы совершенно оставили меня. Думаю, что так же плохо было и Юре: мы всё медленнее переставляли руки, боясь окончательно сорваться, а наши ноги всё ещё не доставали до перил ограждения. А ведь нам надо было раскачаться, чтобы упасть на пол, а не на крышу церкви, лежащую далеко внизу. Кажется, настал момент, когда мы попросту висели на верёвке, не в силах пошевелить руками и истошно орали.
Неожиданно я почувствовал, как кто-то зацепил верёвку на моём поясе и – тянет куда-то изо всех сил. Затем вожжи надо мной оборвались и мы с диким криком упали с безумной высоты на грешную землю. Я ещё долго вопил от пережитого страха и боли, когда наконец понял, что мы лежим, как сиамские близнецы, на полу звонницы, а вокруг нас - суетятся люди.