Дома я узнал, что церковный сторож был не такой уж и глухой: просто он не умел быстро бегать, а на колокольню и вовсе не лазал, – для этого существовали другие служители церкви. Он выбежал на улицу и, когда заметил, что мы вытворяем, побежал к городовому, который на счастье оказался недалеко на посту. Тот всем встретившимся на пути людям приказывал следовать за ним – спасать детей. Когда делегация прибыла к месту нашего преступления, мы уже перевалили через карниз и висели над пропастью, издавая страшные крики.
Прибывшие взяли лестницу и кое-как втащили её на звонницу; у сторожа удивительным образом оказался багор, которым однажды подтягивали спускавшуюся на цепях люстру церкви. Геройский городовой взобрался на лестницу и с риском для жизни обрубил вожжи, на которых мы висели. Кто-то из собравшихся зацепил нас багром за верёвку и втащил в звонницу. Остальные должны были поймать наши измученные тела, чтобы смягчить падение, но выполнили только вторую часть задачи: мы приземлились прямо на их бедные плечи.
Самое удивительное, что, упав со значительной высоты, мы с Юрой отделались большими синяками, – и только. Серьёзно пострадал только городовой Филимонов: он слишком сильно рубанул саблей и растянул связки плеча. Правда, потом это боевое ранение дало ему полное право рассказывать о руководстве великой операцией спасения направо и налево, так что пол Вологды знало о его смекалке и о нашем позоре. Кроме того, дома нас обоих отодрали ремнём, как сидоровых коз, но, встретившись, мы рассудили, что этого-то и следовало ожидать в первую очередь. Так мы с Юрой Новицким стали лучшими друзьями: вместе играли в свайку, вместе рыбачили и дрались друг за друга.
В пятьдесят девятом году мой отец был откомандирован на Кавказ и там почти сразу погиб от пули какого-то абрека. Семье назначили неплохую пенсию, благодаря которой я смог отправиться в Петербург, чтобы поступить на юридический факультет университета. Да, дорогой Михаил Иванович: у нас с вами общая Альма Матер**.
Мы жили в разных городах и встречались всё реже, но летом я старался наведаться в Вологду, где Юрий Сергеевич Новицкий продолжал жить. Он занялся пароходным делом: сперва купил два небольших судна, а как дела у него пошли в гору, нашёл роскошный прогулочный пароход для состоятельных людей. Жизнь у Юрия наладилась: он женился на красивой женщине, она родила ему дочку – Танечку, а я стал крёстным.
Но в один несчастливый день его пароход врезался в баржу с дровами, был сильно повреждён и затонул. Три человека погибли, несколько получили ранения. Страховая компания обманула Новицкого: сославшись на пункты заключённого договора, заплатила сущие копейки, из которых Юрий еле расплатился с потерпевшими и их родственниками, и ещё остался должен.
У меня не было таких средств, чтобы помочь выпутаться из ситуации, хотя я иногда помогал ему деньгами. А Танечка выросла, похорошела и вышла замуж за состоятельного Оленина, который расплатился с долгами Новицкого. Нас познакомили, но Танечкин муж показался мне высокомерным, надутым индюком. Оленин считал полицейских неотёсанными мужланами, которые только и могут, что бить и сажать почтенных граждан в каземат. Объяснять ему, что полицейским он обязан тем, что на улице и дома его не прирежут и не разденут, я не желал, и потому встречался со своей крестницей наедине.
Здесь Егор Федотыч вздохнул, сделал хороший глоток карибского рома и веско заявил:
– Я знаю Танечку Новицкую с колыбели, и ручаюсь, что она никогда не пойдёт на преступление!
Лев Николаевич полуутвердительно спросил его:
– Так это вы рассказали Татьяне Юрьевне о том, что мы с Михаилом Ивановичем занимаемся расследованиями? (Это ненароком обронённое «мы» сильно польстило моему самолюбию, поскольку я всего лишь раз помог Измайлову раскрыть убийство моего дядюшки***).
– Да, – согласился Кудасов. – Однажды я поведал Танечке, как вы ловко управились с исчезнувшим из сейфа стилетом.
– Понятно. Тогда объясните, пожалуйста, как вам удалось помочь госпоже Олениной сразу же после смерти её мужа.
– Коль скоро мы действуем сообща, – Егор Федотыч заговорщически подмигнул, – уже нет смысла скрывать от вас мои действия. Пока Танечку содержали в камере предварительного заключения, я проанализировал все свои связи и остановился на единственном варианте. Сыскной отдел частенько размещает своих «подопечных» поблизости - в Литовском замке. Там тоже есть камеры для «чистых» заключённых, то есть тех, кого не выводят на принудительные работы. Однако моя протекция в этом случае была бы слишком на виду, а я не хотел лишних вопросов от непосредственного начальства.