Видно было, что Татьяну Юрьевну забавляло моё замешательство, когда я торопливо здоровался с ними и представлял Измайлова. Оказалось, что у моих недавних знакомых соседние с нами места.
Лев Николаевич, напротив, держался совершенно свободно и доверительно и сообщил Павлу Сергеевичу, что он всего лишь второй раз на скачках. Думаю, это оказалось приятным сюрпризом для Оленина, который тут же начал рассказывать о тех лошадях, которые бежали в первом заезде. Что удивительно, в этот раз он изъяснялся совершенно свободно, забыв о менторско-занудном тоне. Скорее всего, лошади казались ему интереснее двуногих соотечественников, а Лев Николаевич, в отличие от меня, внушал уважение.
Решив, что в ногах правды нет, мы расселись «по интересам» и с учётом родства: Измайлов - Оленин - Татьяна Юрьевна и я.
– Как поживает ваша сестра Лидинька? – спросила моя соседка, вновь поразив меня тем, что в первую недолгую встречу запомнила и моё отчество, и имя сестрицы.
– Благодарю вас, хорошо; сегодня утром я навещал её. Но как вы быстро вернулись из Вологды?..
– Не очень быстро – я побыла там три дня. Отец занемог, но, кажется, не опасно. А я здесь совершенно случайно: Павел Сергеич, – она кивнула в сторону мужа, – обычно ходит на скачки без меня, справедливо полагая, что из меня такой же игрок, как и знаток. А вчера его старый друг и компаньон – Никита Сергеич Смородин – простыл и слёг, и я уговорила мужа взять меня с собой. Лошади – это же прекрасно! – заявила Татьяна Юрьевна. – Почти как кошки. Расскажите мне, пожалуйста, про скачки, а то Павел Сергеич начнёт свой знаменитый монолог: «Лошади есть одомашненные животные, способные к дрессуре». – Последние слова она произнесла негромко, но не без ехидства. Оленин тут же повернулся к нам:
– Что ты говоришь?..
– Я говорю, что ты – большой знаток скачек, – солгала она, не моргнув глазом.
– Конечно, – заявил он без тени сомнения и вновь отвернулся к Измайлову.
Одно удовольствие быть наставником молодой привлекательной дамы, которая вверяет в твои руки не только удачу, но и кошелёк.
– Расскажу обязательно, – заверил я Татьяну Юрьевну, решив ставить вместе с ней на одних и тех же скакунов. – Первый заезд состоит из середнячков, поэтому давайте попробуем заглянуть в паддок. Паддок – во-он там – это площадка, где собирают бегущих в ближайшем заезде лошадей; вход публики в него запрещён, чтобы не испугать или не поранить животное.
– А такое бывает? – она округлила глаза.
– Всякое бывает… На тотализаторе иногда крутятся целые состояния. У меня есть армейский бинокль, не желаете?..
– Сейчас похвастаюсь, – откликнулась она и повернулась к мужу. – Павел Сергеич, будь любезен, трубу.
Оленин глянул на неё удивлённо, но затем быстро и аккуратно достал из-под ног чёрный футляр и вынул оттуда две одинаковых подзорных трубы. Одна из них досталась торжествующей жене. Несмотря на небольшие размеры прибора, оптика была цейссовская, что в первый раз внушило мне уважение к Оленину.
– Не думайте, что Павел Сергеич купил мне трубу в подарок, – упредила меня собеседница, усмехаясь. – В обычные дни она достаётся Никите Сергеичу. Правда смешно: два Сергеича – Оленин и Смородин?..
Я улыбнулся и кивнул:
– Мы с вами должны успеть поставить; загляните, пожалуйста, в программку.
– Так вот, отчего мы выехали в такую рань! – воскликнула она, обращаясь к мужу.
– Хорошо, что я настоял, – тут же отозвался он. – Твоя беспечность как-нибудь дорого нам встанет.
Сперва Оленин объяснял Измайлову, как много можно узнать о характере скакуна по тому, как конь перекатывает или грызёт мундштук. Сейчас он достал из того же чёрного футляра стопку прежних программок, чтобы систематически произвести сравнение шансов знакомых лошадей и жокеев.
Татьяна Юрьевна послушно раскрыла свою программку, и мы продолжили обучение.
– Номера – это самое главное: участников отличают по номерам и во вторую очередь – по цветам владельца или конюшни. Рядом с номерами – клички лошадей, затем фамилия жокея. В скобках указывают владельца. Запомнили?..