Янтарный спелый виноград,
И сладкие его плоды для нас
Всегда вкусны и пряны».
Попугай не нашёлся, что ответить на цветастые вирши.
На улице я спросил Измайлова:
– Откуда вы знаете, как выглядит Смородин? У них дома я не видел ни портрета, ни фотографии…
– Кудасов описал мне его, – задумчиво уронил мой друг. Он всё успел продумать заранее.
– А что за стихи вы читали на прощание? Шекспир?
– И даже не Гёте, – вздохнул он. – Как-то на ходу придумалось… Люблю действовать по ситуации.
Мне было понятно его состояние: неудача никогда не приносит радости. Кроме того: если и в следующем доме терпимости мы не найдём нашу свидетельницу, придётся идти туда, где бывают, как говорил Измайлов, «люди попроще», и эта перспектива меня совершенно не радовала.
смокинг с малиновым камербандом* – камербанд – широкий атласный пояс. Его надевают к смокингу, если в вашем приглашении прописан дресс-код: «blacktie» или «cravatnoire»(«чёрный галстук»), однако к цвету это не имеет никакого отношения. Важно, чтобы камербанд и бабочка всегда были одного цвета. Туфли – со шнурками, не лаковые. Михаил намеренно оделся «не по форме», чтобы придать себе вид завзятого гуляки. Не хватало только надеть под смокинг жилет!..
жупан с «разговорами»** – жупан – дворянский шляхетский костюм, вид сюртука; «разговоры» – народное название венгерских шнуров через всю грудь с петлями на концах.
Буше и Фрагонара*** – Буше и Фрагонар – французские салонные живописцы и гравёры XVIII века, работавшие в стиле рококо. Часто писали картины-пасторали.
и фуэте, и антраша (4*) – балетные термины. Фуэте – круговое движение танцовщицы вокруг себя на пальцах ног с последовательным выбрасыванием в сторону одной ноги. Чем больше поворотов, тем горячее публика будет приветствовать исполнительницу. Антраша – прыжок со скрещиванием ног в воздухе.
батман тандю и бризе (5*) – Батман тандю – ряд движений в балете с вытягиванием ног. Бризе – прыжок с продвижением вперёд или назад.
"Дама с камелиями"
Банковский переулок был совсем недалеко, но нам приходилось поддерживать реноме(1*) заправских гуляк, поэтому мы прокатились на извозчике пару кварталов и выбросили на ветер двадцать копеек. Следующее заведение называлось «Дама с камелиями»(2*). Видимо, его владелица неплохо знала литературу определённого направления, но я сомневаюсь, что ей пришло бы в голову назвать свою артель удовольствий «Пышка»(3*) или «Сонечка Мармеладова»(4*).
Если в «Пасторали» мадам знала толк в пастушках и в балете, в «Даме с камелиями» чувствовалась сдержанность и присутствие вкуса, что меня удивило. Правда, у дверей нам встретился тип, от которого веяло чем-то опасным. Внешне он не представлял ничего особенного: короткие светлые волосы, немолодой, с бородой в форме подковы, но бритыми щеками, в сером жилете и чёрных брюках. Он поклонился нам, пропустил вперёд и далее неотступно следовал за нами. В небольшой прихожей находился гардероб; юнец с порочной улыбкой предложил нам снять верхнюю одежду, и, к моему удивлению, Лев Николаевич подал ему пальто и цилиндр и посоветовал Даниле то же сделать с роскошным жупаном. Однако я заметил, что он не стал оставлять трость со смертоносной начинкой в гардеробе, что меня слегка успокоило.
Зато после гардероба мы очутились в настоящей гостиной. Я с удовольствием разглядывал салатного цвета камин с зеркалом, большие кресла и диван в белых чехлах, стол с конфетницей и журналами и комод из карельской берёзы, над которым висел портрет какой-то дамы. В дальнем углу за небольшим столиком, очевидно, сидела мадам в строгом чёрном платье с брошью и коренастый старик в светло-коричневом сюртуке. Женщина сразу же заметила наше появление, но не вскочила, а, приподняв брови, умоляюще сложила руки крест-накрест на груди и собрала два пальца в щепотку: это означало, что ей осталось совсем чуточку договорить с собеседником. Лев Николаевич в ответ кивнул и расположился на диване, я же последовал его примеру.
Гостиная в "Даме с камелиями"
Сбоку к дивану осторожно подкрался мальчишка, который принимал наши пальто, и с прежней гаденькой улыбкой прошептал:
– Есть чистейшая «звёздная пыль»(5*), господа. Аглицкой очистки-с.
Измайлов отогнал его взмахом руки. Я заметил, что опасный тип всё видел, но не сделал никакого замечания молокососу. Данила, не желая садиться, прислонился к стене и стал с преувеличенным вниманием разглядывать предметы в гостиной. Мне показалось странным, что Лев Николаевич ведёт себя совершенно иначе, нежели в «Пасторали», но тут он обратился ко мне вполголоса: