Вбежав, он раскрыл ладонь. На ней лежала парикмахерская бумажная салфетка, в которой содержалось немного подсохшей пены со щетиной.
Минц, занятый подготовкой визита к Усищеву, спросил:
— Ошибки быть не могло?
— Наблюдал из угла, — ответил Удалов. — Лично подобрал в бумажку.
— Ну тогда иди на улицу, гуляй, а я попытаюсь узнать, с кем мы имеем дело.
Удалов погулял по соседству, дошел до музея, вернулся, посидел на скамеечке и тут услышал голос друга:
— Сколько времени?
— Половина третьего.
— Я почти догадался! — крикнул профессор.
— Так из каких он будет?
— Не могу сказать. Слишком страшно.
— Неужели Гитлер?
— Интереснее... Но и страшнее.
— А что делать будем? — Удалов не был трусом, но тут его охватила предстартовая дрожь.
— Если не боишься, пойдем со мной, — предложил Минц.
— Пошли.
Через минуту вышел Минц со своим толстым портфелем. Он шутил, что возьмет его с собой, когда поедет за Нобелевской премией.
По дороге Удалов несколько раз пытался выпытать у профессора, что за тайну тот несет в себе, но профессор был загадочен, задумчив и печален.
— Ужасно! — повторял он время от времени. — Ужасно!
Мурашки пробегали по телу Удалова.
Они так решительно подошли к «Гуслярнеустройбанку», что люберецкие молодцы, которые охраняли вход, еле успели скрестить перед пришельцами автоматы.
Удалов в удивлении посмотрел на фасад.
Фасад школы был такой же, как прежде, только профиль Римского-Корсакова сбили, а вместо него поместили профиль Усищева. Подпись же пока оставили старую: «Великий русский композитор».
— Нам к товарищу Усищеву, — строго сказал Минц.
Люберецкие потому и приехали на охрану Усищева, что не знали никого в Гусляре. Неужели в городе нашелся бы житель, который осмелился остановить, не пустить Минца и Удалова? Не было такого жителя...
— Гуляй, папаша, — сказал охранник.
Возмущенный Минц, которого никогда еще не встречали так в Гусляре, рассердился и хлопнул хама портфелем по руке. Автомат упал, а второй охранник развернулся, чтобы прошить очередью двух старых хулиганов.
К счастью, тут на шум распахнулось окно на втором этаже, выглянула усатая рожа главного разбойника и сказала:
— Отставить пальбу! Пропустить ко мне глубокоуважаемых товарищей ветеранов, моих дорогих избирателей. А вот ты, Василий, считай себя уволенным. Если любой старый еврей может у тебя автомат вышибить — твое место на кладбище...
— Шеф, я же не ожидал!
— Тогда твое место на помойке, — сказал Усищев и выстрелил в своего охранника со второго этажа. Охранник упал бездыханным, и его алая кровь оросила автомат, а также ботинки Удалова, который кинулся внутрь музыкальной школы.
Потрясенные случившимся, старики поднялись на второй этаж. Усищев их не встретил, но они узнали, что он всегда сидит в голубой гостиной, в классе арф. Большинство арф уникальной работы было уже продано им в Бангладеш, но одна — правда, без струн, — осталась для интеллигентного антуража.
Толстый, гладкий, усатый, тонкорукий Усищев сидел за столом, уставленным его коллекцией — изображениями обнаженных девушек работы советских фарфоровых заводов.
Присесть гостям Усищев не предложил, но Минц, уже преодолев потрясение, подошел к столу, поставил на угол портфель и сказал:
— У нас к вам, товарищ Усищев, важная проблема, которая касается вашего происхождения.
— Мое происхождение не обсуждаем! — вдруг испугался Усищев.
— Вы меня неправильно поняли, — сказал Минц. — Мы знаем, что такая выдающаяся личность, как вы, уже жила на свете...
И он популярно изложил завтрашнему диктатору Великого Гусляра теорию перерождения душ. О перерождении душ диктатор раньше не слышал, и если бы не солидность профессора Минца, он бы в нее не поверил. Но когда Минц произнес:
— Может, среди ваших предшественников и Наполеон попадется, — Усищев клюнул на это заявление, расплылся и спросил:
— А что, можно уточнить?
— Это непросто, — ответил Минц.
— Сколько просите за Наполеона? — спросил Усищев.
— Аппаратура зарубежная, настройка тонкая...
— Сто баксов? — спросил Усищев.
— Послушайте, Усищев, — рассердился Минц, — мы с вами не на базаре. Какие могут быть сто баксов, если вы получите с завтрашнего дня право писать на табличке: «Бывший Наполеон, а ныне товарищ Усищев»?
— Ладно, можно и без товарища, — смирился Усищев. — А сколько?
— Завтра всероссийское телевидение сообщит: «Городом Великий Гусляр с недавнего времени руководит новый Наполеон». Как вы думаете, не появятся ли здесь руководители некоторых партий с предложением вам баллотироваться в президенты?