– Газета! – подхватил слово Минц. – Звони Мише. Нет ли у нас приезжего писателя?
Миша Стендаль тут же ответил, что в «Гуслярском знамени» готовится интервью с писателем-фантастом Петро Поганини, работающим сейчас над тремя романами в жанре крутой фантастики. Ведущие герои его романов – боевые роботы, телохранители, наемные убийцы драконов и драконы наемных убийц. Опус Поганини «Последняя пуля в драконе» заинтересовал издательство в Сызрани... А настоящее имя автора Петр Поганкин, и адрес его Стендаль предоставил по первому требованию.
Они пошли к Поганини сразу. Вокруг дома реяли фантомы. Открыла им Дашенька, которую Удалов качал еще малюткой. Теперь она стала женщиной с бюстом и низким голосом.
– Ой, как я рада, дядя Корнелий! – заголосила Дашенька. – Пошли на кухню, я там ленч разогреваю. Мой-то творит, творит, а потом себе ленч требует.
На кухне было тесно, фырчал кофейник, под потолком покачивались полупрозрачные вампиры.
– Над чем работаем? – спросил Минц.
– Вы не поверите, он ей голову отрезал, сделал чашу и пьет пиво из любимой женщины.
– Кто же это такой?
– Ах, это ж Корнюшон, понимаете?
– А привидения вам не досаждают? – спросил профессор.
Дашенька побледнела, но ответить не успела.
– Это кто же к нам пожаловал? – звонким дискантом запел от двери короткий массивный мужчина в черном парике и с нафабренными тараканьими усами. Одет этот мужчина был по-писательски, в бархатную домашнюю куртку и джинсы. – Вижу, вижу, представители общественности пришли пригласить меня на встречу с читателями?
Петро протянул руку. Они познакомились. От Петро пахло одеколоном.
– Мы к вам, – сказал Минц, – по поводу материализации духов.
– Не понял! – Петро отступил в комнату.
Комната была невелика, в ней стояла двуспальная кровать под атласным, простроченным ромбами одеялом (видно, из приданого), а также письменный стол с креслом перед ним. Разглядеть все это было нелегко, потому что комната была полна привидениями. Но привидения еще не сформировались, они были почти прозрачны, они меняли позы и форму, они готовились стать фантомами, а пока были лишь дымом...
– Вот, – сказал Петро. – Пишу гусиным пером, как мой учитель Сашко Пушкин.
Атмосфера в комнате была неприятная. Хоть образы писательского творчества не вошли еще в более плотное состояние, Удалову показалось, что он вступил в воду, полную лягушачьей икры.
– Ну вот, – сказал Минц. – Это мы и имели в виду. Здесь они зарождаются.
– Не понял, – ответил писатель, приподнимая сбоку парик, чтобы почесать висок. – Что за претензии?
– Вы заполонили весь город своими драконами и роботами! – не выдержал Удалов. – Детей на улицу люди боятся пускать. И мы просим, чтобы вы держали их при себе.
– Это что же такое? – удивился писатель. – Получается, что вы надеваете оковы на мое вдохновение? Ну, это так не пойдет! Я в ПЕН-клуб буду жаловаться!
Но форточку он раскрыл, и привидения потянулись наружу.
– Ну, так получше, – сказал Минц.
Петро окинул взглядом комнату и произнес:
– Да, курить мне надо меньше. Туманно становится.
– Или дурак, или притворяется, – прошептал себе под нос Минц, и все сделали вид, что этого отчетливого шепота не слышали.
– Я же честный, но бедный писатель, даже на пишущую машинку денег не хватает. – Усы дрогнули, по щеке покатилась слеза.
– Они же безвредные! – пискнула из коридора Дашенька.
Петро обернулся, увидел жену, прищурился и гаркнул:
– Мечи ленч на стол! – А обратившись к Минцу с Удаловым, он спросил: – Еще вопросы есть? А то я пойду. Надо силы поддерживать. А вы заходите, не стесняйтесь.
По улице они брели удрученные, пронзили насквозь полосатого василиска, обошли разбитую летающую тарелочку. Они молчали и мыслили – раз уж это им было свойственно.
«Сила воображения? – думал Минц. – Но почему тогда у других писателей так не получается? Ну творят себе, воображают, и хоть бы что! Ты только представь себе – по Петербургу летают Носы или бегают Раскольниковы с топорами!»
– Здесь имеет место быть взаимодействие, – сказал Удалов. – Так совпало. Гусиное перо, ленч, бумага, забота женщины и, главное, специфика творчества.
– Без предела, – согласился Минц. – Разнузданное воображение.
– Неужели мы бессильны? – спросил Удалов.
– Будем думать, – ответил Минц.
Они вошли в свой двор.
– Может, его отправить на Канарские острова? – спросил Удалов. – Соберемся всем городом, купим ему путевку. А там, на Канарах, ко всему привыкли.
– И что же мы так устроены! – вдруг возмутился Минц. – Как нам чего не годится, сразу за границу! А потом их же будем упрекать, почему нечисть развели? Нет, сами породили, сами...