- Нет, не только потому. Все считают, что это нехорошо. Библия учит нас этому. Всякий отвернется от меня, как только узнает, какая я.
- Постой, постой, - сказал Юджин. Вступая с нею в спор, он, в сущности, пытался разрешить то, что было загадкой и для него самого. Оставим в покое Библию, так как я в Библию не верю, - во всяком случае не считаю ее законом для человеческого поведения. Но ведь если даже все считают что-либо дурным, это еще не значит, что оно действительно дурно. Не правда ли?
Он отказывался признать понятие "все" верным отражением управляющих миром принципов.
- Конечно, - протянула Анджела с сомнением в голосе.
- Послушай, - продолжал Юджин, - в Турции Магомета считают святым пророком. Но разве отсюда следует, что это действительно так?
- Нет.
- Вот видишь! Точно так же нет ничего дурного в том, что было вчера вечером, хотя бы все здесь в доме и считали это дурным. Не правда ли?
- Да, пожалуй, - растерянно ответила Анджела.
Она говорила наугад. Ей трудно было с ним спорить. Его доводы были слишком тонки и казались неопровержимыми, а между тем внутренний голос подсказывал ей совсем другое.
- Ведь ты, собственно говоря, думаешь о том, как отнесутся к тебе люди. Ты говоришь, что они отвернутся от тебя. Но это уже вопрос практический. Твой отец, возможно, выгнал бы тебя из дому...
- Я думаю, что он именно так и поступил бы, - ответила Анджела, не понимавшая, какое у ее отца большое сердце.
- А я думаю, что нет, - сказал Юджин. - Впрочем, это никакого отношения к делу не имеет. Ни один мужчина, возможно, не захочет на тебе жениться, но это опять-таки вопрос чисто практический. И ты едва ли станешь утверждать, что это может служить мерилом того, что хорошо и что дурно, не так ли?
Рассуждения Юджина ни к чему не вели. Он и сам не больше кого-либо другого знал, что здесь хорошо, а что дурно. Он говорил скорее для того, чтобы убедить самого себя, но вместе с тем достаточно логично, чтобы посеять смятение в душе Анджелы.
- Я, право, не знаю, - неуверенно сказала она.
- По мнению людей, хорошо то, - продолжал он наставительно, - что согласуется с истиной. Но кто же знает, что такое истина? Никто тебе этого не скажет. Ты можешь действовать разумно или неразумно лишь с точки зрения твоего личного благополучия. Если именно это тебя мучает, - а я знаю, что это так, - могу тебя заверить, что ничего дурного с тобой не случилось и ничто не угрожает твоему благополучию. Я бы сказал даже, что наоборот, так как теперь я еще больше люблю тебя.
Анджела дивилась тонкости его рассуждений. Она далеко не была уверена в том, что он не прав. Значит, ее страхи были неосновательны? Ведь она и так впустую растратила свои лучшие годы.
- Как ты можешь так говорить? - возразила она в ответ на его уверения, что теперь он любит ее еще больше.
- Очень просто, - ответил он. - Я ближе узнал тебя. Меня восхищает твоя прямота. Ты прелесть, никто с тобой не сравнится. Ты прекрасна вся.
И он пустился в подробности.
- Перестань, Юджин, - взмолилась она, прикладывая палец к губам. Кровь снова отхлынула от ее лица. - Пожалуйста, не надо.
- Хорошо, не буду, - сказал он. - Но, право же, ты прелесть. Хочешь, посидим в гамаке.
- Нет, я пойду приготовлю завтрак. Тебе пора что-нибудь поесть.
Он сполна наслаждался своими привилегиями гостя, так как в доме почти никого не было - Джотем, Сэмюэл, Бенджамен и Дэвид ушли в поле. Миссис Блю была занята шитьем, а Мариетта отправилась куда-то по соседству проведать подругу. Анджела - как в свое время Руби - стала хлопотать, готовя завтрак для Юджина. Она замесила тесто для бисквитов, поджарила свиной грудинки и начистила целую корзинку свежесобранной ежевики.
- Мне нравится твой молодой человек, - сказала ей мать, входя в кухню. - Он выглядит добрым малым. Но смотри, не испорти его. Если начнешь слишком баловать, потом пожалеешь.
- А ты разве не баловала папу? - спросила Анджела, подумав о том внимании, каким был окружен в семье ее отец.
- Твой отец человек долга, - ответила миссис Блю. - Его не грех и побаловать. Этим его не испортишь.
- Может быть, и Юджин такой же, - сказала дочь, переворачивая на сковородке ломтики грудинки.
Мать улыбнулась. Все ее дочери были счастливы в браке. Возможно, что брак Анджелы окажется даже самым удачным. Ее жених, вне всякого сомнения, на голову выше всех остальных ее зятьев. Все же она нашла нужным заметить, что осторожность не мешает.
Анджела задумалась. Если бы только мать знала! Или отец! Бог ты мой! Но Юджин такой милый. Ей хотелось прислуживать ему, баловать его. Если бы она могла быть с ним вечно и никогда больше не разлучаться!
"Только бы он женился на мне!" - вздохнула она. Это было самое высшее счастье, какого она могла ждать в жизни.
Юджин, кажется, век не расстался бы с этим гостеприимным домом. Он видел, что старый Джотем охотно беседует с ним. Старик живо интересовался вопросами внутренней и внешней политики, знал понаслышке о многих выдающихся, интересных людях и, по-видимому, был в курсе мировых событий. У Юджина создалось впечатление, что и сам он человек исключительный, но старый Джотем с добродушной усмешкой отмахнулся от подобного мнения.
- Я простой фермер, - сказал он. - Самым большим делом своей жизни я считаю то, что я воспитал хороших детей. Из мальчиков, я знаю, выйдут дельные люди.
Юджину впервые стало понятно, что значит быть отцом и продолжать жить в своих детях, но он не стал задумываться над этим. Он был слишком молод, слишком жизнерадостен, слишком жадно стремился к разнообразию в жизни, а потому истинный смысл этого чувства еще ускользал от него.
Но вот наступило воскресенье, и нужно было уезжать. Юджин пробыл на ферме девять дней - на два дня больше, чем предполагал. А теперь ему предстояло проститься с Анджелой, которая стала ему так близка и слушалась его, как ребенок. Прощай, идиллическая жизнь на лоне природы! Когда-то еще увидит он такого почтенного патриарха, как Джотем Блю, чистого душою, доброго, умного - этого землепашца, стоящего во весь рост на своем кукурузном поле, гордого тем, что он хороший отец, не стыдящегося бедности, не боящегося ни старости, ни смерти? Юджин чувствовал, как обогатилась его душа. Словно он посидел у ног мудрого пророка. Прощайте, великолепные поля, голубые холмы, тенистая аллея густых вязов и белые, красные и синие цветы вокруг дома. Как сладко спалось ему в его опрятной комнатке! С какою радостью прислушивался он к голосам птиц - лесной горлинки и сладкогласного дрозда! Он слышал неумолчное журчанье ручья, бежавшего по своему каменистому ложу. Свиньи, коровы, лошади - как все это было ему по душе! Ему вспоминалась "Элегия" Грея, "Покинутое селение" и "Путник" Гольдсмита. Как напоминал этот уголок места, воспетые поэтами.