Къ это время въ заднихъ рядахъ стало выражаться нетерпѣніе. Кто-то изо всѣхъ силъ стучалъ палкой, чей-то густой басъ крикнулъ: «пора!» Два ресторанныхъ лакея, пробравшись между рядами публики, скрылись за занавѣсью и старались ее раздернуть, что, однако, никакъ имъ не удавалось. Наконецъ, нѣсколько человѣкъ зрителей пришли имъ на помощь, и кое-какъ удалось сдернуть занавѣсъ въ одну сторону. Теперь передъ зрителями была только одна толстая веревка.
Мнѣ положительно въ первый разъ приходилось, во время представленія, оказаться на сценѣ; но, впрочемъ, никакимъ образомъ нельзя было назвать сценой то, что было предо мною. У дверей и оконъ, выходившихъ на балконъ, было поставлено нѣсколько кадочекъ, съ чахлыми миртами и олеандрами; на полу, въ двухъ шагахъ отъ перваго ряда, красовался старый персидскій коверъ, въ углу зачѣмъ-то поставили деревянную, выкрашенную въ зеленый цвѣтъ колонну и на ней бюстъ Пушкина. Вотъ и все.
Я не утерпѣлъ — взглянулъ на Софи. Глаза ея были совсѣмъ закрыты, на лицѣ выражалось страданіе. Дворъ въ боковую гостиную отворилась — и передъ нами появился Лидинъ-Славскій. Что за фигура! Онъ былъ одѣтъ въ средневѣковый испанскій костюмъ съ громадными буфами на рукахъ и на бедрахъ. Его длинныя и сухія какъ жерди ноги были обтянуты въ трико лиловаго цвѣта, за плечами красовалась коротенькая епанча, съ боку шпага. Онъ оставилъ нетронутыми свои длинные вылѣзшіе волосы и только на лицо въ изобиліи насыпалъ пудры, такъ что оно окончательно превратилось въ маску. Нельзя выразить жалкаго комизма этой невозможной фигуры! И это тутъ, въ двухъ шагахъ отъ зрителей, при блѣдномъ боковомъ освѣщеніи лампъ…
Онъ въ нѣсколько громадныхъ шаговъ, будто на ходуляхъ, вышелъ на середину и величественно поклонился публикѣ. Въ заднихъ рядахъ кто-то фыркнулъ, но впрочемъ тотчасъ же, то тамъ, то здѣсь, раздались нерѣшительныя рукоплесканія. Артистъ помолился еще разъ и, весь какъ-то изогнувшись и положивъ лѣвую руку на эфесъ шпаги, а правой сдѣлавъ неопредѣленный жестъ, началъ, возвышая свой хриплый голосъ:
— Почтеннѣйшая публика! полагаю, что прочтя мои анонсы, изъ которыхъ вы узнали, что будете присутствовать въ первый разъ на сценическомъ конферансѣ, вы были изумлены, не зная и не понимая, что это такое! Да-съ, почтеннѣйшая публика, это нововведеніе, въ искусствѣ, авторомъ котораго являюсь я. Сценическій конферансъ — это то же театральное представленіе, но только соотвѣтствующее цѣлямъ и задачамъ искусства. Представьте — дается пьеса, пьеса великаго драматурга. Что необходимо для того, чтобы знаменитое твореніе произвело должный эффектъ, запечатлѣлось въ душѣ зрителя во всей своей неприкосновенности? Что для этого нужно?
Онъ входилъ въ азартъ и начиналъ шагать по старому персидскому ковру, отъ одного его края до другого.
— Для этого нуженъ ансамбль, — продолжалъ онъ:- необходимо, чтобы всѣ силы исполнителей были равны, — чтобы всѣ роли, начиная отъ главной и до самой незначительной, игрались съ одинаковымъ талантомъ и пониманіемъ. А этого, по крайней мѣрѣ у насъ, въ Россіи, нельзя достигнуть. Нѣтъ ни одной труппы въ провинціи, — я уже не говорю о столицахъ, — которая могла бы хоть нѣсколько подходить къ ансамблю: Если найдется одинъ хорошій исполнитель, то рядомъ съ нимъ непремѣнно нѣсколько негодныхъ, которые не только не исполняютъ хорошо своихъ ролей, но портятъ игру хорошаго исполнителя… Вы видите, я одинъ, рядомъ со мною нѣту другихъ артистовъ и артистокъ. Между тѣмъ мнѣ гораздо легче, чѣмъ съ помощью цѣлой труппы, передать вамъ великое драматическое произведеніе во всей его красотѣ и блескѣ, передать такимъ образомъ, что если-бы творецъ этого произведенія присутствовалъ, — то пролилъ бы слезы восторга! Я одинъ, мнѣ никто не мѣшаетъ и, такъ какъ мое амплуа обширно, я могу одновременно исполнять нѣсколько ролей. И это будетъ вовсе не чтеніе драмы, а именно — ея исполненіе, настоящая игра!.. Конечно, окажется недостача въ нѣкоторой иллюзіи, но, быть можетъ, такая недостача очень скоро забудется. Заставлю ли я васъ забыть ее или нѣтъ — не знаю…
Онъ развелъ руками, скромно опустилъ глаза — и улыбнулся.
— Попро-обую!.. — протянулъ онъ.
Это было довольно неожиданно и почти вся зала слушала съ интересомъ…
Что же будетъ дальше?
А дальше было вотъ что. — Лидинъ-Славскій перемѣнилъ тонъ и остановился посреди ковра, снова принимая неестественную позу и опираясь на эфесъ шпаги.
— Для начала, — заговорилъ онъ:- для перваго опыта сценическаго конферанса я остановлюсь на произведеніи великаго Шиллера. Произведеніе это — «Донъ-Карлосъ, инфантъ испанскій». Находясь среди просвѣщенной публики, я увѣренъ, что всѣ зрители знакомы съ произведеніемъ великаго германскаго поэта…