— А вы въ чьемъ домѣ живете? — спросилъ я.
Онъ назвалъ домъ.
— И я тамъ живу, — сказалъ я. — Идите за мною.
Путешествіе наше было окончено, хотя и медленно, но благополучно. Мы добрались до освѣщеннаго корридора и, когда я остановился у своей двери, оказалось, что «чревовѣщатель», мой ближайшій сосѣдъ. Комнаты наши рядомъ и отдѣляются только тонкой стѣною. Тогда я сообразилъ, что утромъ кто-то перебрался въ это, до сегодня незанятое, помѣщеніе и что я уже слышалъ, возвратясь съ утренней прогулки, хриплый и недовольный голосъ новаго сосѣда.
— Такъ и вы тутъ! — съ необычайной важностью выпрямляясь передо мною, въ то время какъ его спутница проскользнула въ двери, произнесъ онъ. — Ваша фамилія?
Я назвалъ себя.
— Та-акъ-съ!.. — протянулъ онъ. — Ну, а меня… вы, конечно, знаете?
Я даже смутился, откуда и какимъ образомъ я могъ знать его?
— Нѣтъ, до сегодня я не имѣлъ удовольствія васъ видѣть, — сказалъ я, стараясь не улыбнуться.
— Странно, я — Лидинъ-Славскій…
Невозможно выразить ту важность, съ какою онъ произнесъ эту фамилію. Ну, совсѣмъ какъ-бы онъ мнѣ сказалъ: «я Бисмаркъ», или, по меньшей мѣрѣ, «Фердинандъ Кобургскій».
«Лидинъ-Славскій?! что это такое?.. — соображалъ я. — Дѣланное имя… вѣрно, актерское прозвище». Лидинъ-Славскій — какъ-будто я что-то такое слышалъ, но что именно, не могъ вспомнить. Однако, я видѣлъ ясно, что если признаюсь въ своемъ невѣжествѣ, то создамъ себѣ въ немъ непримиримаго врага, а мнѣ этого, хотя-бы ради его спутницы, не хотѣлось.
— А, очень пріятно! — проговорилъ я.
Онъ покровительственно пожалъ мнѣ руку.
— Такъ вы меня никогда не видали, ни въ одной изъ моихъ ролей? — повидимому, съ очень искреннимъ, изумленіемъ вдругъ воскликнулъ онъ.
Теперь я вспомнилъ. Да, конечно, Лидинъ-Славскій, это провинціальный драматическій акторъ, имя котораго еще недавно попалось мнѣ въ какой-то газеткѣ.
— Я живу въ Петербургѣ,- постарался я извиниться. Но и это не вышло.
— Да я игралъ и въ Петербургѣ… въ «Клубѣ взаимнаго вспоможенія»… шекспировскія и шиллеровскія роли, — объявилъ онъ. — По, можетъ быть, вы искусствомъ не интересуетесь?
— Напротивъ, я очень люблю театръ.
— Пріятно слышать. Такъ вотъ что, сосѣдъ: теперь еще не поздно, зайдите ко мнѣ, побесѣдуемъ, разопьемъ бутылку; я привезъ съ собою недурное вино…
Благосклонность послышалась въ его голосѣ.
Я хотѣлъ сказать, что мнѣ пора спать, что я лѣчусь и вина не пью, но я вспомнилъ прелестное и загадочное лицо его спутницы, и вмѣстѣ съ нимъ вошелъ въ его комнату. Это была такая же комната, какъ и моя. Въ ней никого не оказалось. Та, ради которой я вошелъ сюда, ушла въ помѣщеніе рядомъ, бывшее очевидно спальней, и полузатворила за собою дверь, предварительно, однако, зажегши на столѣ двѣ свѣчки.
Лидинъ-Славскій оглядѣлся, тряхнулъ головою и крикнулъ:
— Софи, гдѣ ты? поди сюда, да принеси намъ бутылку вина и два стакана. Садитесь… — величественно указалъ онъ мнѣ на кресло возлѣ стола.
У порога спальни показалась Софи. Она была блѣдна, тѣнь неудовольствія легла между ея сдвинувшимися тонкими бровями, сказалась въ уныломъ и въ то-же время строгомъ, на мгновеніе остановившемся на мнѣ, взглядѣ.
Лидинъ-Славскій небрежно произнесъ мою фамилію и прибавилъ:
— Это моя жена, рожденная… — онъ назвалъ одну изъ очень извѣстныхъ старыхъ русскихъ фамилій.
Я поклонился. Она кивнула головою, скрылась и черезъ мгновеніе принесла и поставила на столъ бутылку и два стакана.
— Извините, ужасно голова болитъ, я лягу, — проговорила она своимъ нѣжнымъ голоскомъ, полувзглянувъ на меня, и исчезла, Дверь за нею заперлась.
— Мы еще встрѣтимся и поговоримъ, — сказалъ я:- теперь-же нашимъ разговоромъ мы только обезпокоимъ вашу супругу…
Но онъ взялъ меня за руку и почти повелительно прохрипѣлъ:
— Садитесь, дверь заперта, кричать мы не станемъ, во всякомъ случаѣ нашъ разговоръ обезпокоитъ мою супругу меньше, чѣмъ дѣтскій крикъ въ сосѣднемъ помѣщеніи, рядомъ съ нашей спальней. Я васъ не выпущу, пока вы не выпьете со мною стаканъ вина.
— Да мнѣ вино запрещается…
— Пустяки!
— Берите бутылку и хоть перейдемъ въ мою комнату, это все-же дальше, — рѣшительно объявилъ я.
Онъ хотѣлъ было протестовать, но я уже былъ у двери, уже вышелъ въ корридоръ.
VII.
Когда я зажегъ у себя свѣчи, его нелѣпая фигура, покрытая гофрировками и съ бутылкой въ рукѣ, стояла передо мною.
— Вы, однако, попробуйте моего вина; этакого здѣсь, въ этомъ несчастномъ — скѣ, ни за какія деньги достать нельзя.