И тут вперед выступил Евгений. Вглядываясь в Вагнера, он задумчиво сказал:
– Евгений видел перед собой интересный, но не новый тип. В этом очень взрослом мужчине проглядывал мальчик, который рос тихим и незаметным отличником. Он хотел быть, как другие. В одиночку учился курить, а потом долго жевал траву и листья, чтобы не заметила мама. Закрывался в комнате и ругался матом. Он хотел стать своим человеком, потратил на это всю жизнь – и стал. Люди оценили его ум, работоспособность, а главное, оценили его народность, важное качество, в то время как аккуратные в словах интеллигенты выглядят инородными и подозрительными. Но до сих пор в нем живет бывший мальчик, маленький Яша Вагнер, который где-то в груди или животе вздрагивает и ежится, когда слышит страшную ругань большого Вагнера, и большой Вагнер чувствует в себе этого маленького Вагнера, злится на него, а потому ругается еще страшнее и громче.
Речь Евгения была настолько неуместной и неожиданной, что Вагнер даже не перебил его, выслушал до конца. А выслушав, засмеялся:
– Аркадий, это кто? С какого… – И тут у него случился ступор, как у заикающихся людей: хочет произнести слово, а не может. Он выпихивал это слово из себя, но слышалось что-то странное:
– Хы… Хо… Ху… Ха…
И не получалось!
Тогда он попробовал иначе, обратившись не к Аркадию, а к Евгению:
– Ты… – Он вновь попытался выругаться, и вновь застопорило: крепко сжатые губы, готовые выпалить звук «б», не могли разомкнуться, чтобы за «б» последовало «л», – и далее по обычному порядку.
– Ну, ё… – крутил головой и удивлялся себе Вагнер, а привычные слова по-прежнему никак не шли из горла, вырывался только пустой и сиплый воздух.
Подчиненные, забыв об осторожности, с откровенным любопытством уставились на Вагнера, ожидая, во что выльются его мучения.
Он ударил кулаком по столу и выкрикнул:
– …!
Матерное слово наконец выскочило, как кусок, попавший не в то горло, и Вагнер, побуревший и задыхающийся, вытер платком взмокшее лицо.
– Жарко сегодня, – сказал он неожиданно мирным голосом.
Сотрудники, однако, на эту минутную слабость не повелись и опять уткнулись в столы и компьютеры.
– В чем ты прав, курить действительно надо бросать, – сказал Вагнер Евгению, придумав причину, по которой у него случился пароксизм странного заикания. – Пойдем перекурим это дело.
Он встал и пошел к выходу.
Аркадий и Евгений последовали за ним. Все прочие остались на местах, в том числе курящие: есть моменты, при которых лучше не быть свидетелями. А там, на улице, предполагали они, сейчас именно такой момент.
И были правы. Вагнер, выйдя, сел на крыльцо, закурил, поставил рядом с собой банку из-под консервов, набитую окурками, в том числе украшенными помадой, посмотрел с прищуром на Евгения, а потом на Аркадия.
– Досье, что ли, на меня шьете?
– В смысле? – не понял Аркадий.
– Откуда он все это взял? Ну, что я отличником был, это легко найти. А вот что траву жевал, чтобы мама не унюхала, что матом в одиночку ругался, такие вещи нигде не записываются. Кто рассказал? И зачем вам это надо? И почему он одет так по-идиотски?
Вагнер говорил обычным голосом, ни разу не ругнувшись, и, похоже, такая речь давалась ему с меньшим напряжением, чем ругательная.
– Никакого досье мы не шьем, Яков Матвеевич, – ответил Аркадий. – И про траву и вашу маму я ничего не знаю. Он сам догадался, потому что гений. Реально гений, видит людей насквозь.
– Да неужели? А выглядит дурачком!
– Евгений не возражал, – сказал Евгений. – Он знал, что у него бывает вид человека отсталых умственных способностей.
– Ты всегда так говоришь?
– Нет. Я по-разному говорю.
– Значит, насквозь? Ладно, о чем я сейчас думаю?
– Это вопрос без ответа. Человек сам не знает, о чем он думает, как может другой знать, о чем он думает?
Вагнер хмыкнул:
– Верно! Я сейчас нарочно ни о чем не думал, чтобы тебя поймать. А ты не поймался. Но ты не прав, все-таки бывает, когда человек предметно о чем-то думает. Когда у него задача. Я вот пишу статью на тему, например, коммунального хозяйства, и думаю о трубах, об отоплении, это легко зафиксировать. Давай я сейчас о чем-то подумаю конкретном, а ты угадаешь.
– А как мы узнаем, что вы об этом подумали? – спросил Аркадий.
– Не бойся, врать не буду. Хотя можно на бумажке написать, а потом проверим.
Вагнер достал маленький блокнот с вложенной в него ручкой, отвернулся, записал что-то на листке, вырвал, сложил, подал Аркадию.
– Держи. А ты, Ев-Гений, – подчеркнул он, – догадывайся!
– Евгению это было легко, – сказал Евгений. – Яков Матвеевич сам хотел какого-нибудь чуда, поэтому дал легкую задачу. Вы про курение написали.