– В школе объяснили.
– Учителя?
– Не, пацаны. У нас одного какой-то дядька увез, машинку ему пообещал. С радиоуправлением. А потом его нашли мертвого в посадках, с порванной жопой.
– Вот чего ты болтаешь, Владик? – выскочила на крыльцо Нина. – Врут твои пацаны! Не у нас это было, а в другом месте! И давно уже. И того скота уже поймали. И ты интеллигентный же мальчик у нас, что за жопа, другого слова нет?
– А есть?
– Ну, попа хотя бы. Ты заходи, чего ты? – обратилась Нина к Евгению.
Евгений зашел в дом, где Аркадий вполне благодушно сидел на диване, раскинув руки и положив ногу на ногу. Рулетка бездельно валялась рядом.
Он начал задавать вопросы, как хозяин и ответственный человек.
– Ну, Евгений, давай разбираться: кто ты, откуда?
– Из села Пухова. Я твой брат. Я уже сказал.
– Документы покажи.
Евгений снял рюкзак, выложил на стол бумажный сверток, потом целую кучу кассет для диктофона, а потом документы в прозрачной папке. Аркадий протянул руку, Нина послушно подала ему папку.
– Евгений удивился, насколько быстро в семье восстановилось статус-кво, – прокомментировал Евгений.
– Без тебя разберемся, – пресек Аркадий. – Смотри, Нин, у него все как у людей. Паспорт. Пенсионное удостоверение. Страховка.
– Ничего удивительного, – сказал Евгений. – У меня ограниченные гражданские права, я не могу служить в армии и избираться на выборные должности, водить автомобиль, служить в полиции или пожарной части. Но я имею право на медицинское страхование, на пенсию, на владение недвижимостью, которую я продал.
– Это как? – заинтересовалась Нина.
– Тетя Оля купила у меня половину маминого дома. Он был большой, бывший интернат при школе, маме его разрешили записать на себя, потому что в интернате давно никто не жил. Тетя Оля хотела весь купить, двести восемьдесят семь квадратных метров, но я продал только сто, чтобы было куда вернуться. Если с женой.
– Смотри, он совсем как нормальный рассуждает! – обратил Аркадий внимание Нины. – Оставил себе почти двести метров жилья, хоть и в селе! Ты говорила, у меня нет шансов? А вот тебе и шанс! Заселиться, завести хозяйство! Разводить кроликов, нутрий, да мало ли! Или собачий питомник устроить.
– Начинается! Ты лучше вернись на работу.
– Опять? Я сказал – ни шагу туда! Устроюсь грузчиком, ремонтником дорог, в карьер пойду щебень дробить! Все, я ушел из журналистов навсегда! Не прогибаюсь, ясно? И не потерплю… – Аркадий пощелкал в воздухе пальцами, подыскивая точное слово для обозначения того, чего он не потерпит.
– Несправедливости, – подсказал Евгений.
– Чуешь правду! – одобрил Аркадий.
Нина спросила Евгения:
– А мама давно умерла?
Евгений ответил не сразу. Нажав на кнопку диктофона, он сказал:
– Евгений оценил ум этой красивой женщины. Она очень тонко перевела разговор с неприятной темы работы мужа на тему смерти. Если бы Аркадий и хотел продолжить тему работы, он постеснялся бы вклиниться, потому что смерть у всех вызывает уважение.
– Ничего я не перевела, просто спросила, – не согласилась Нина, но было видно, что ей приятны слова Евгения про ее ум и красоту.
– Чего это ты туда наговариваешь? – спросил Аркадий, разглядев диктофон. – И почему в третьем лице?
– Якать нехорошо. Мама учила быть скромным и не показывать людям, что я гений.
– А ты гений?
– Да, – спокойно ответил Евгений.
– И в чем это выражается? В какой области ты гений?
– Я гений вообще. Гений жизни. А наговариваю для того, чтобы не забыть, как я живу. Мама мне в детстве подарила, давно. Я ходил в магазин и говорил в диктофон, что купить. А потом слушал и покупал.
– Ему же сто лет – и работает?! – удивился Аркадий.
– Два раза чинили, работает. Только батарейки менять нужно. И кассеты трудно достать. Записываю на старые. Надо будет купить что-то современное, у меня теперь есть деньги. Теперь отвечаю на твой вопрос, – обратился Евгений к Нине, глядя при этом куда-то в сторону. – Извини, что не смотрю на тебя прямо, но меня очень смущает и тревожит твоя красота.
Аркадий, машинально взяв в руку рулетку и подбрасывая ее, сказал:
– Брат, ты заколебал уже, что при мне моей жене такие вещи говоришь! Был бы ты нормальный, ты бы сейчас, извини, уже в окно летел!
– Я не говорю ничего плохого. Итак, Нина, про маму. Она умерла давно, две недели назад. Я после этого жил у тети Оли, она тоже преподаватель из школы, но она сказала, что со мной нельзя жить, потому что я говорю про нее, а она про себя ничего не хочет знать, написала мне ваш адрес и сказала, чтобы я сюда ехал. И я приехал.
– В этой форме? Ты вообще видел, как ты одет? – спросила Нина.