¾ На, смотри!
¾ О, Господи!.. — с каким-то всхлипом вырвалось из груди урода-горбуна.
Мы долго с врачом-товарищем возились над трупом.
Когда его раздевали, из-за пазухи простенькой ситцевой кофточки выпала огромная пачка кредитных билетов и процентных бумаг.
¾ Ого! — вырвалось у судебного следователя. — Да у бедняжки целое состояние... Сколько здесь?
Деньги были сосчитаны. Их оказалось 49 700 рублей.
Путилин все время ходил нервно по комнате.
¾ Ну, господа, что вы можете сказать нам? Кто она? Что с ней?
¾ Девушка. Вполне целомудренная девушка. Повреждения, полученные ею, не могли произойтини от чего иного, как только от падения со страшной высоты
¾ Но лицо-то ведь цело?
¾ Что же из этого? При падении, она грохнулась навзничь, на спину.
Путилин ничего не ответил.
Следствие закипело.
Было установлено следующее: в семь часов утра (а по другим показаниям — в шесть) прохожие подбежали к стоявшему за углом полицейскому и взволнованно сказали ему:
¾ Что ж ты, господин хороший, не видишь, что около тебя делается?
¾ А что? — строго спросил тот.
¾ Да труп около паперти лежит!
Тот бросился и увидел исковерканную мертвую девушку.
Дали знать властям, Путилин — мне, а остальное вы знаете. Вот и все, что было добыто предварительным следствием. Не правда ли, много? Те свидетели, которые первыми увидели несчастную девушку, были подробно допрошены, но из их ясных, кратких показаний не пролился ни один луч света на это загадочное, страшное дело.
Правда, один добровольно и случайно явившийся свидетель показал, что, проходя после поздней вечеринки по Сенной, он слышал женский крик, в котором звучал ужас.
¾ Но, — добавил он, — мало ли кто кричит жалобно в страшные, темные петербургские ночи? Я думал, так, какая-нибудь гулящая ночная бабенка. Много ведь их тут по ночам шляется. Сами знаете: место тут такое... Вяземская лавра... Притоны всякие.
¾ А в которомчасу это было?
¾ Да так, примерно в пять утра, а может, позже.
Весть о происшествии быстро облетела Петербург. Толпы народа целый день ходили осматривать место страшного случая.
Целая рать самых опытных, искусных агентов, «замешавшись» в толпе, зорко приглядывались к толпе и внимательно прислушивались к их открытым речам.
Устали мы за этот день анафемски! С девяти часов утра и до восьми вечера мы с моим другом были на ногах.
В девять часов мы сидели с Путилиным за ужином. Лицо его было угрюмое, сосредоточенное. Он даже не притронулся к еде.
¾ Что ты думаешь об этом случае? — вдруг спросил он меня.
¾ А я, признаюсь, этот вопрос только что хотел задать тебе.
¾ Скажи, ты очень внимательно осмотрел труп? Неужели нет никаких знаков насилия, борьбы?
¾ Никаких.
¾ Нужно тебе сказать, дружище, — задумчиво произнес Путилин, — что этот случай я считаю одним из самых выдающихся в моей практике. Признаюсь, ни одно предварительное следствие не давало в мои руки так мало данных, как это.
¾ Э, Иван Дмитривич, ты всегда начинаешь с «за упокоя», а кончаешь «за здравие!» — улыбнулся я.
¾ Так что ты веришь, что мне удастся раскрыть это темное дело?
¾ Безусловно!
¾ Спасибо тебе. Это придает мне энергии.
Мой друг опять погрузился в раздумье.
¾ Темно... темно... — тихо бормотал он сам про себя. Он что-то начал чертить указательным пальцем по столу а затем вдруг его лицо на еле уловимый миг осветилось довольной улыбкой.
¾ Кто знает, может быть... да, да, да...
Я знал привычку моего талантливого друга обмениваться мыслями с... самим собой и поэтому нарочно не обращал на него ни малейшего внимания.
¾ Да, может быть... Попытаемся! — громко произнес он.
Он встал и, подойдя ко мне, спросил:
¾ Ты хочешь следить за всеми перепитиями моей борьбы с этим делом?
¾ Что за вопрос!
¾ Так вот, сегодня ночью тебе придется довольно рано встать. Ты не посетуешь на меня за это? И потом — ничему не удивляйся... Я, кажется, привезу тебе маленький узелок...
Я заснул, как убитый, без всяких сновидений, тем сном, который испытывают люди измученные, утомленные.
Сколько времени я спал, не знаю.
Меня разбудил громкий голос лакея и голос Путилина.
¾ Вставай, вот и я!
Я протер глаза и быстро вскочил с постели.
Передо мною стоял рваный «золоторотец». Худые, продранные штаны. Какая-то бабья кацавейка... Кругом шеи обмотан грязный гарусный шарф. Дико всклоченные волосы космами спускались на сине-багровое лицо, все в синяках.