— Девять и одиннадцать? — спросил я. — Славинского и Сверчинского?
Тасин тотчас закивал головою:
— Вот-вот! У них все гнездо! Там они и живут, почитай, все!
— Все. А ты кого знаешь из них?
— Только двоих и знаю.
Больше от него узнать было ничего невозможно. Мы собрались уезжать. Двух Дубовецких и Тасина при нас же отправили с конвоем в Петербург, а следом за ними поехали и мы сами. Келчевский потирал руки.
— Ну, значит, эти душители все у нас!
— Надо думать!
— Скажите, пожалуйста, — обратился ко мне Прудников, — откуда вы узнали про этих… ну, как их… сторожей?..
— Про Славинского и Сверчинского? Очень просто. Я был у Славинского.
— Были?! — воскликнул Келчевский.
Мне стало даже смешно.
— Я эту ночь ночевал у него в сторожке, — сказал я и рассказал обо всем происшедшем.
— Видимо, этот Мишка — у них штука немалая, — окончил я.
— Значит, их всех и арестовать можно?
— Можно, но надо уловить момент!
— Отлично, — засмеялся Прудников. — Сперва уловим момент, потом их! Поручаем это всецело вам.
Я поклонился.
Мы приехали в Петербург. Я отправился домой отдохнуть и позвал к себе Ицку, а Келчевский с Прудниковым поехали продолжать свои допросы.
— Слушай — сказал я Погилевичу, — вот в чем дело…
Я рассказал ему про свою ночевку в будке № 9, описал Мишку, Славинского, девушек и окончил свой рассказ словами:
— Так вот надо теперь, во-первых, выследить всех, кто там бывает, и узнать их имена. Раз! Потом узнать, когда они там соберутся. Два! И три — переловить их. Но это уже не наше дело. Наше дело накрыть! Понял?
— Ну и чего же тут не понять! — сказал Ицка.
— А тогда — шагай!
Ицка ушел, и с этого же часа начал действовать.
Лично сам я был еще один раз в разбойничьем гнезде для того, чтобы лучше осмотреть его. Павел Славинский и Стефания приняли меня очень радушно. У них был тот ночной гость, который увел Павла пьянствовать к соседу; он оказался каким-то Сашкой и потом причинил мне немало хлопот. Я сразу запомнил его зверскую рожу. Мишки не было, и как ни хотелось мне проникнуть к Сверчинскому, этого не удалось. Павел вышел вместе со мной осмотреть шоссе и проводил меня до заставы.
— Приходи в конце недели, — сказал он. — Будет работа!
Но вместо меня будку № 11 выглядел отлично мой Ицка.
8-го числа поздно ночью ко мне пришел Ицка бледный, усталый, встрепанный и сказал:
— Уф! Завтра ночью они все там будут.
— Откуда узнал?
— Ну, и не все ли равно! Завтра они будут уговариваться о делах, а Мишка будет убивать на шоссе, и с Мишкой — Калина. Этот Калина такой разбойник. Уф! Он уже четырех убил…
— Где же соберутся?
— И тут, и там.
— Ну, завтра их и переловим! — сказал я и, невзирая на ночь, послал уведомить Келчевского.
Рано утром я, Келчевский и Прудников собрались на совещание. Я изложил им свой план. Мы возьмем с собою команду в 14 человек, по 7 на каждую будку, из отборных людей. С одними пойдет Ицка, с другими — я. Дело сделаем ночью. Они сойдутся поодиночке в назначенные пункты переодетыми, а потом приедем мы и начнем облаву. Они согласились с моим планом. Во главе отобранных стражников мы поставили двух силачей: городового Смирнова и стражника Петрушева. Они одни свободно могли справиться с десятком.
Наступил вечер. Мы собрались, и перед нами выстроились 14 бродяг.
— Так вот! — сказал я им. — По одному, по два идите за Московскую заставу на Волковское шоссе, Ицка вам укажет места. В час ночи я там буду, и тогда уже за работу!
— Рады стараться! — ответил Петрушев, и они ушли.
Прудников был бледен и, видимо, волновался. Келчевский выпил здоровую порцию коньяку, и только я один, скажу без всякого хвастовства, чувствовал себя как рыба в воде. Я верил в успех предприятия, предстоящая опасность словно радовала меня, и, теперь я могу сознаться, я видел в этом деле возможность отличиться и обратить на себя внимание.
Кое-как мы досидели до 12 часов.
— Едем! — наконец сказал я.
Мы встали и тронулись в опасную экспедицию. До заставы мы доехали, приказали ямщику нас ждать, а дальше пошли пешком. Ночь была ясная, хотя без луны. В 6–8 шагах можно было различить человека, и поэтому мы, хотя и переодетые блузниками, все-таки шли не тесною группою, а гуськом, и я повел всех не прямо по шоссе, а стороной, по самому берегу Лиговки.
На другой стороне реки чернел лес, кругом было мертвенно тихо, и среди этой тишины, осознавая предстоящий риск, становилось немного жутко. Мне порой казалось, что я слышу, как щелкают зубы у Прудникова, который шел сразу за мною.