— Не с таким уж и высоким, — огрызнулась Лера. — После… событий я самая что ни на есть серая масса. Как раз с фильтром этим успела оценить уже.
После всех штрафов отношение к ней было не как к грязи, конечно, но близко к тому — попытавшись написать претензию в своём обычном духе, она нарвалась на достаточно жёсткую отповедь от месткома. Мстит, паскуда, за то, что выбилась… Почти выбилась.
— И что там с мальчиком? Вы намекаете на то, чтобы я вам его отдала? Не выйдет За ним некому приглядывать, кроме меня, но я есть. И до той поры он не окажется в питомнике ваших будущих «чистых».
— Как это некому приглядывать? — фыркнул министр. — А радионяня? А телешкола? В конце концов, камеры наблюдения уже. — Леру парализовало, а министр понимающе покивал. — Да-да. Мы увидели кое-что интересное на местах, где проставляли тату пятому поколению. Опять же, никакого давления, но удобно так, удачно, да? Один мальчик пропал. Другой появился. Так будем говорить?
Он смолк, хотя явно хватало, чего добавить и сверх того. Правда, в таком случае, как опасалась девушка, компромат пойдёт уже не на её «семью», а конкретно на неё саму. А там — кто знает, чего они уже успели накопать в поисках настоящей личности Розы.
— Чего вы хотите? — устало спросила она. — Если всё так плохо, почему я пью кофе, а не давлюсь кровью в допросной?
— Вы симпатичная, — подмигнул министр. — А я слишком слаб и немощен, в мире слишком мало красоты, чтобы позволять кому-то загубить ещё немного.
— Вы закончили с прелюдиями? — дверь распахнулась, на пороге появился шеф. — Бусловских, нам нужно знать всё про Розу и её связь с американцами.
Оп. Прокол. До сей поры все, абсолютно все считали, что она и Роза — это одно лицо. И страшную тайну, которую знали лишь два человека…
«Неужели это Глас?! — изумилась она, во все глаза изучая непримечательное лицо в очках. — Вот как он выглядит по-настоящему…»
— Связи с американцами? — тем не менее, ровно спросила она.
— Смотрите, — ожила видеостена, и дёргаными кадрами посыпались последствия той бойни в центре, когда её и Ахабса пытались захватить те неизвестные в масках. — Вы сработали хорошо с баллончиком, но видели далеко не всё. А вот кое-кто видел, и кадры уже попали в сеть.
— А при чём тут Роза?
— Бойню спровоцировали америкосы, и это известно абсолютно точно. Но кадры выложил «Свободный день». И нам очень хотелось бы знать, что именно связывает Розу, эсдэшников и туристов. Желательно, в подробностях.
— Я вас оставлю, — поднялся из кресла министр. — Буду в комнате отдыха, если что.
Шеф проигнорировал его, неотрывно следя за тем, что будет делать девушка. Его веко опускалось в медленном, незаметном подмигивании.
Хантер
«Плыви по течению», — ровно так в голос рекомендовали и шеф, и министр. Учись, мол. Хотя поздновато, прямо скажем. Пусть по паспорту и стукнуло не так уж много лет — у сверхов хватало сложностей с поиском общих знаменателей с нормальной жизнью. Да что там — министр не сильно-то старше, а уже сдал. Про предыдущего и говорить не приходится — там разрыв в возрасте сумасшедший, больше пяти лет! Абсолютных, что в пересчёте на время «дементора» ощутимо увесистее…
И всё же чувствовал он себя на фоне и чуть более старшего товарища, и чуть менее младшего начальника в лучшем случае незваным гостем на вечеринке. Они на местах, при деле, чётко понимают — что, зачем, почему. Уверены, спокойны, размеренны. Профессионалы, чёрт. Взрослые люди. А он кто?
Ненастоящий какой-то взрослый. Несолидный. Учился беречь жизни, когда их столько, что дешевле соли уж должны быть, а в итоге превратился в того, кто эти жизни ставит на паузу, пресекает порой. С допросами, правда, сложности — не давалась наука. Хоть ты тресни. Ни наука допросов, ни наука взрослости. Если последнее слово вообще существует.
Он чувствовал себя гораздо ближе к этой забитой рыжей, чем к двум своим почти сверстникам. Она какая-то настоящая, живая в душном прокуренном аквариуме. Поплыла и раскололась быстро, зачастила фактами, домыслами, выводами. Вот имя только одно назвала. Глас. Не «глаз», а именно так — выспренно, по старинке.
Берегла своего «родственничка» с тату под ухом, выгораживала как могла, врала и крутилась… Но уже сейчас даже глухому к намёкам «дементору» становилось ясно — не изымут. Во всяком случае, не эти двое. Если всё случится по прогнозам яйцеголовых — утрата одного привитого уже не будет иметь никакого значения. Если по её идеям и расчётам — ни одна собака не посмеет предъявить претензии спасителю человечества. Так что зря переживает. Диня останется с ней.
Разумеется, ничего такого Хантер не говорил. Следственные мероприятия вообще и допросы в частности — танцы сложные, выстроенные на куче недоговорок, психологии и откровенного вранья. Но чуйка опытного агента непонятным чудом уживавшаяся рядом с неповзрослевшей душой шептала на ухо, что не всё так просто и понятно здесь. Идеально чистых людей без скелетов в шкафах не бывает. И даже у этой несовершеннолетней нормалки хватает тайн. Но — следственные мероприятия. Танец, направленный в одну сторону, без огульного охвата всего смежного.
Шеф крякнул и откинулся на спинку кресла, закурил, подозрительно меряя взглядом девицу.
— То есть, если тебе верить, то ты вообще никто и звать тебя никак, и в вашей трогательной паре ты просто говорящая голова?
Рыжие кудри качнулись утвердительно — за последние полчаса она так и не оторвала взгляда от столешницы.
— Тогда зачем ты вообще нужна Гласу? И помимо тебя хватит людей, к которым точно отнесутся серьёзнее. Взяли бы кого-нибудь другого, с возрастом, опытом, заслугами.
— Да не знаю я! — взорвалась девица. — Я вообще не просила ни о чём. Сидела дома, готовилась выходить на работу, за родственником смотрела. Мне нет дела ни до мира, ни до его спасения!
Ни до чего другого. Врёт, разумеется. Кому в юном возрасте не отшибало критическое мышление амбициями и мечтами о собственной богоизбранности? Но шеф удовлетворённо кивнул:
— Умница, девочка. Так в будущем и говори. Если вдруг кто-то спросит.
— А… Спросят? — робко уточнила она.
— Несомненно, — вмешался министр. — Мы сделаем всё, чтобы ни лица твоего, ни внешности… Но сама понимаешь — ты прошла экзамен, на тебя охотились эти дуралеи… Кое-кто тебя определённо знает.
— Жука? — деловито осведомился шеф.
— Ни в коем случае! Если хоть кто-то засечёт, что она под наблюдением… Ты можешь быть свободна, деточка. Хантер.
Агент послушно поднялся, кивнул девице на выход — провожу, мол. За закрытой дверью аквариума сейчас начнётся политика. А ему, даром что первый кандидат на пост министра сверхов, пока совершенно не стоит соваться в хитрую вязь обмана, недоговорок и противовесов.
На улице свежее. Звучит забавно пополам с мерно потрескивающей газоразрядной трубки, но…
Снова хитрая схема обеззараживания «на ходу», не вынуждающая ни останавливаться, ни ждать чего-либо, снова лифт вниз к пустоглазой и пустоголовой чьей-то протеже за стойкой, снова у…
Чуйка взвыла громким мявом, заставляя силой сбросить размеренно-растянутое восприятие нормала. Секунды послушно растянулись, зрение затуманилось, и мир из туннельно-прямого исказился шаровой перспективой «рыбьего глаза».
Где? Где?! Зрачки забегали, ловя периферийным зрением потоки внимания и возможные вспышки. Есть!
Он скакнул к девушке и как мог, медленно и аккуратно, подсёк её под колени, роняя на грязный асфальт. Над ней тут же неконвенционально быстро мелькнуло бешено вращающееся тело пули. Девять миллиметров, но слишком короткая — значит, не ПАБ, а обычная пистолетка. Не наша. Чья?
Ещё один хлопок — сутулая удаляющаяся спина случайного прохожего дрогнула всего на миг, и Хантер швырнул в неё металлический шарик подшипника. Прохожий повалился наземь как подкошенный.
— Эй, что… — забавно-растянуто начала басом возмущаться девица.