С войны не возвращаются. Даже если ни в кого не приходилось стрелять, это всё равно война — защита своих близких, своего дома. И человек, справляющийся с этим несколько лет кряду, почти не имеет шанса прижиться там, где не приходится ежесекундно бороться за выживание. Ему непонятно, тревожно, а тщательно забиваемые в память навыки висят мёртвым, отвлекающим грузом.
Потому ветераны после возвращения на гражданку чаще всего идут либо в силовики, либо…
Хантер почти не удивился, обнаружив в секторе с его уровнем допуска личные дела агентов, дезертировавших с территории агломераций — тех, кого не успел вовремя выдернуть Сергей Витальич, тех, кто почувствовал себя заживо ненужным. Сейчас они где-то там, снаружи. Может, в безрайоне, может, вообще в других городах. Тем не менее, каждое дело агента украшал угрожающе-алый штамп: «подлежит немедленному устранению при контакте».
Не удивило его и назначение в полицейские силы — сытые люди, подстёгиваемые разными активистами и хакерами, начали задавать неприятные вопросы, создавать оппозицию — а Хантер помнил слова дяди: в условиях почти конца света лишь диктатура власти спасёт от нашествия варваров.
В первом же патруле вдоль границ Путиловской Хантер встретил агента Дэ…
Он резко вскочил в постели. Сердце, и без того разогнанное, колотилось как сумасшедшее. Простыни промокли насквозь и воняли специфически — запахом агента, силовика с «прививкой» первого поколения.
«Спокойно, — приказал себе Хантер, — это просто сон. Всё прошло, всё в прошлом».
Он бросил взгляд на специальные часы — двадцать четыре сектора, поделённые на четверо субъективных суток для тех, кто живёт на другой планете. Московское время половина второго ночи. Субъективное время — шесть утра-1. Спать ещё и спать.
Служба закончилась, его комиссовали по выслуге и субъективному возрасту, предлагали пенсию и синекуру в архиве, но даже одряхлевшее тело всё ещё требовало движения, разум оставался ясен и чист, а скорость усвоения знаний не упала даже чуть-чуть. Так что после краткого интенсива по компьютерной безопасности агент Хантер получил назначение в отдел «К», где по сию пору и трудился.
И не просто так! «Привитых» копов как только не называли — и «ужаленными», и «чёрными флешами», и даже «дементорами». Последнее ему даже где-то льстило — нравилось чувствовать себя существом, внушающим ужас одним своим присутствием.
Только народная молва метка и безжалостна. Одним днём портал министерства кто-то взломал, поменяв всего лишь один элемент — название.
С тех пор Хантер ловил киберпреступников с неким эхом удовольствия — это всё, что он мог себе позволить, что в рядах «дементоров», что на пенсии.
«Чистовики», блин. Ну кто бы мог подумать.
Неизвестный
Тьму пронзили лучи света — видимые, как могли бы в крайне запылённом помещении или… В жидкости? Будто из-под толщи воды дьявол советует выжить, ускориться, достичь нужных кондиций, оставить этот бесполезный, проклятый мир…
— …юнан должен быть осознанным, как смех, как признание в любви! Нужно работающее сознание!
— И к лучшему, Ри! Исчерпай он пределы (непонятное слово) — и даже ты не сумела бы его вытащить.
— Так кто ж виноват?!
— Никто. Слышишь меня? Никто не виноват. Понимаю, тебе никак без виновных, но здесь это лишь трагическая случайность.
— Тогда… Тогда я отменю эту случайность! Мы отменим! Я и (непонятное слово)!
Ахнуло над головой, и по телу сканирующей волной прокатилась боль, вымывая из затёкших мышц иголочки, из мутных глаз — слепоту. Шипение, сильный удар — вдох. Он сделал первый шаг.
Присмотрелся к окружающей действительности, чуть кривясь от ломящегося в глаза непрошибаемого света чуть дальше по пути, принюхался к влажному воздуху, распахнул сенсорику, примеряясь к новому миру.
«Я живой» — пришло в голову.
Всё начинать сначала, чёрт. Привычно кивнув застывшему в камне пучеглазому идиоту, он сделал первый шаг навстречу неизвестности. Раньше играли, помнится — Менделеев был балбесом и вместо нормальной взаимопобеждающей схемы элементов накрутил их производных. Тут же всё просто, так просто! Вода, огонь, земля, воздух. Всё остальное — производные! Прои…
Каменную стену, свободную от сталагнатов, покрывала тонкая плёнка воды, превращающая простой гранит чуть ли не в зеркало. Он машинально коснулся груди, на которой мёртвой бесконечностью застыл вечный змей Уроборос. Осмотрел себя в поисках ещё чего-то необъяснимого, сам не понимая — что ищет. Рабское тавро? Ошейник? Порядковый номер или штрих-код?
Ничего. Только странная татуировка на левом предплечье — шесть треугольников, объединившихся этаким урбанистичным стилизованным «цветочком» а-ля Корбюзье. Небольшое ожирение, бледная кожа любителя жить в берлоге за экраном, полное отсутствие как мускулатуры, так и каких бы то ни было навыков выживания. И всё же — живой.
В горле сильно запершило, и он подставил ладонь к стенке, набирая воды в горсть, жадно напился холодной, почти безвкусной жидкости. Вода. Привычно вода. Человек умирает от обезвоживания за три дня, от голода за месяц. Следовательно, нужно пить в десять раз чаще, чем есть. Примерим привычные двадцать четыре часа, три приёма пищи, тридцать глотков воды.
Примерим.
Левое предплечье больно толкнуло, будто какая-то дрянь цапнула, и он невольно хлопнул по коже. Видимо, попал по «цветочку» — тот тут же сменился стилизованным изображением человечка в позе по-турецки, медитативной.
«Хм, окей. Это игра, а я прохожу туториал?»
Он послушно отыскал относительно плоское место, устроил пятую точку на удивительно тёплых камнях, собрал ноги в асану.
В ушах хрустнуло, зашипело, как на стародавних записях, когда высшим мерилом цивилизации считалась магнитная плёнка.
Вдох.
«Высшая форма развития цивилизации — это максимально оптимизированные шаблоны, — заговорил вдруг голос с эффектом стерео. — Решения, понимание, знания! Мы шли к этому сотнями тысяч лет, прежде чем поняли, что на самом деле важно. Эффект дьявола двадцатого века сильно исказил действительно правильный путь — мы решили, что не всегда нужно решать, иногда можно и подогнать решение под ответ. Нагородили костылей, надстроек и условностей.
На самом деле всё гораздо проще. Не холодильники и тёплые сортиры нужно изобретать, а оптимизировать сбор того, что лежит дольше, усваивается лучше, и холодильники с сортирами ему не требуются. Калий в таблетках, кальций в растворе, энергия напрямую — вот ответ настоящего разума вызову природы.
Не модные обои на виниле клеить или выставлять анимированные заставки, а выбрать охру в спальню, а апельсиновый на кухню, чтобы всегда было солнце в доме. Не слушать безмозглую попсу, а подобрать правильный ASMR, разгружающий, восстанавливающий, воодушевляющий, усыпляющий и пробуждающий.
Мы слишком долго шли по пути, когда ничего не нужно делать, и человека почти полностью вытеснили его помощники. Но невозможно взять с собой в последний путь ничего, в последнем костюме нет карманов, лишь знания — можно просто натирать палочкой трут, а можно натянуть струну, чтобы на одно движение приходилось двадцать оборотов, можно пить воду из лужи, а можно собрать дистиллятор.
Автоматический ответ на любой вопрос нижнего уровня — вот, что делает правильное развитие. Или, проще говоря, цивилизация учит человека выбирать решение, а не делать или думать.
Это и есть правильная разгрузка сознания от соблюдения основания пирамиды Маслоу, чтобы высвобождалось время мысли на решение и поиск того, что раньше было недоступно, наблюдение над материями повыше, поиска законов природы, что нам в силу убогости недоступны пока… И не стоит смотреть на тех, что, освободившись от поиска хлеба насущного, тут же занимают растительное положение потребителя жвачки. Они не цивилизация, они статистическое поле — те самые слушатели попсы, потребители фастфуда в музыке, культуре и кулинарии, самые главные тестеры благ развития — необходимые думающему для закрепления ступеней познания и следующего шага вперёд».