Вошедший назвался Абу-ль-Касимом аль-Джухани, простёрся ниц и, заклиная Аллахом, попросил его выслушать.
Вот что он сказал:
«Я работаю машинистом на поезде, который раз в неделю ходит в Исфахан, и я опасаюсь за свой разум. На полпути от Багдада в Исфахан лежит мост через горное ущелье, по дну которого течёт бурная река. Это проклятое место!
Каждый раз, когда мой паровоз подходит к мосту, на нём вдруг появляется дервиш. Его седая борода треплется ветром, а клюка стучит о рельсы. Я торможу, указывая помощнику на бредущего по шпалам старца. Но — о, ужас! — мой помощник его не видит и лишь смеётся. Напрасно я пытался схватить странного дервиша: он исчезал также внезапно, как и появлялся. Вы человек уважаемый, посоветуйте вашему вечному должнику, — я боюсь, что помрачился разумом».
Выслушав удивительный рассказ, я стал задавать машинисту вопросы. Я просил подробнее описать таинственного старика — он вспомнил несколько деталей. Так не мог отвечать человек с помутившимся рассудком. Убедившись, что он здоров, я рекомендовал забыть происшедшее.
— А что же мне делать, если он снова появится? — спросил машинист.
— Больше не появится, — как можно спокойнее ответил я.
Он настаивал.
— Ну что же, тогда наезжайте на него, — не выдержал я.
Довольный посетитель заплатил мне тридцать золотых динаров и удалился.
Дорогой в мечеть я размышлял о миражах…
А теперь стражники кади пришли ко мне, говоря, что тот человек — убийца, что он задавил на своём паровозе дервиша. По их словам, когда поезд подъезжал к мосту, на него вышел нищий паломник. Увидав его, помощник закричал: «Тормози!», но машинист усмехнулся: «Ну уж нет, он ненастоящий!» — и прибавил пару.
Теперь он вопит в тюрьме, чтобы почтенный лекарь Абу-ль-Фарадж ибн Хусейн объяснил его жестокий поступок, что он не хотел никого убивать, а лишь следовал моим указаниям. Какое чудовищное совпадение! Я подтверждаю правдивость слов Абу-ль-Касима аль-Джухани и надеюсь, что мудрый и столь сведущий в фикхе кади нашего города — да продлит Аллах его годы! — правильно разберёт это невероятное происшествие. Я думаю, он присудит невиновность, ибо залогом ей — простодушие этого человека.
Да сбудется на то воля Аллаха!
Рассказ машиниста
Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Да будет Он милостив к Мухаммаду, пророку Его и к его священному роду!
Моё имя Абу-ль-Касим аль-Джухани, и я хочу признаться в злодеянии, которое совершил, когда работал машинистом на линии Багдад-Исфахан. Вот что толкнуло меня на это.
Очень давно, ещё в пору моей юности, один человек из нашей деревни — его звали Талха ибн Убайдаллах — хитростью лишил меня скудного наследства, которое оставили мои родители. А было так. Придя ко мне в дом, он расположил меня сладкими речами, и мы предались винопитию.
О, как жестоко я поплатился за нарушение шариата!
Когда выпитое стало смыкать мне очи, коварный Талха предложил сыграть в кости. И я не успел бы прочитать Открывающую суру, как это отродье Иблиса — так ловко он умел метать камни! — уже выиграл у меня все деньги, всех баранов и коз, но главное — я проиграл молодую жену, красавицу Айшу. И потом остаток отпущенной жизни я был вынужден служить по найму, проклиная своего врага и тоскуя по утраченному.
Но вот однажды, много лет спустя, проезжая на поезде между городами моей линии, я вдруг увидел на мосту сгорбленную фигуру. Это был Талха ибн Убайдаллах — я узнал бы тебя из тысячи, лукавый пёс! — и подумал, что он живёт по соседству. И не ошибся. На обратном пути я увидел его выходящим из будки путевого обходчика.
Тогда я и решил отомстить за Айшу — я решил убить постаревшего Талху. Но торопиться было некуда — разве Аллах допустит раннюю смерть предателя? Разве позволит ему избежать кары? — нужно было тщательно подготовить
убийство, чтобы выйти сухим из воды. Прошёл год — целый год! — в течение которого я много раз тормозил паровоз перед мостом, указывая помощнику — а надо сказать, что мальчишка подслеповат — или на уже сходившего к насыпи Талху, или на пустое место, пока тот не привык к моему наваждению. Потом, беспокоясь, якобы, за рассудок, я (кстати, по совету помощника) обратился к врачу, известному Абу-ль-Фараджу ибн Хусейну. Но я ждал помощи не врача, а свидетеля. Так и случилось. Этот добрый и уважаемый человек, между нами, немного бесхитростный, сразу поверил в галлюцинацию, и его замолвленное на суде слово оказалось решающим.
Как ловко я всё подстроил! Как ликовал, с потупленным взором слушая приговор, эту песнь гурий: убийство сочли случайным, приписав воле небес! Хотя, как знать, может это в чём-то и так.