Русские были еще очень далеко, и 20 октября 1805 г. австрийская армия в Ульме выбросила белый флаг. И хотя более 10 тыс. человек все же умудрилось спастись бегством, но в плен было взято более 25 тыс. солдат (всего в боях вокруг Ульма австрийцами было потеряно до 37 тыс. человек), захвачено 63–65 орудий, 40 знамен и много военных припасов, вплоть до перевязочных средств.
…Кстати, Вена не простит Макку столь громкого позора – его отдадут на родине под трибунал, который заменит предполагавшийся было расстрел на пожизненную тюрьму! Затем по ходатайству лучшего австрийского полководца той поры эрцгерцога Карла над ним все же сжалятся и ограничатся 3 годами заключения. Под конец жизни Макку и вовсе подфартит: он получит чин… генерал-фельдмаршала! Но, так или иначе, Ульм в истории войн станет символом позорной капитуляции и гениально проведенной операции на окружении вне поля боя…
Церемония капитуляции выглядела как настоящий спектакль! Наполеон стоял на возвышении, окруженный своими генералами, своей армией. Опозорившийся Макк униженно представился своему победоносному противнику: «Сир. Перед вами несчастный генерал Макк», и отдал ему свою шпагу, за ним в течение шести часов то же делают его офицеры и солдаты. Наполеон, смотря, как австрийцы складывают свое оружие у подножия Михельсбергских высот под бдительным оком солдат его Великой армии, выстроенной огромным полукругом, даже съязвил: «Никогда еще победы не были такими полными и менее дорогими». Он настолько увлекся этим грандиозным зрелищем, что даже не заметил, как у него, стоявшего спиной к огромному костру, опалились полы его сюртука.
…Кстати, капитуляция австрийцев в Ульме была первый крупной победой Бонапарта в этой молниеносно начавшейся кампании. То была победа, отозвавшаяся гулким эхом во всей Европе – «не помогло и все золото Питта». Но буквально на следующий день туманный Альбион отыграется… на море и тем самым во многом сведет на нет результаты блестящего успеха «корсиканского выскочки» на суше. Но об этом чуть позже…
Тем временем в Берлин пришло ужасное известие о конфузе армии Макка в Ульме и его капитуляции. И все галантные «пассы» российского императора вокруг сколь сексуально привлекательной, столь и воинственной супруги прусского короля рухнули в одночасье. Один из главных советников Фридриха-Вильгельма III, большой ловкач граф фон Х. Гаугвиц, сумел-таки настоять на отсрочивании вступления Пруссии в военный союз с Россией против Наполеона. По сути дела прусский король 22 октября 1805 г. подписал лишь договор о намерении вступить в антинаполеоновскую коалицию. Но и этот договор оказался обставлен несколькими оговорками, делавшими его условным. Пруссия должна была предъявить заведомо невыполнимые и ультимативные требования Наполеону (осуществить «вооруженное вмешательство»), а после этого через месяц выступить против Франции и выставить 170–180 тыс. человек. Причем за это в итоге ей пообещали помимо положенных денег за ее будущее участие в военных действиях еще и территориальную «компенсацию» в виде получения Голландии или Ганновера, принадлежавшего британской короне. Так бывает: «ты – мне, я – тебе…» Характерно, что и этот договор Пруссия так и не выполнила и, как станет ясным из более поздних событий, в коалицию не вступила.
…Кстати, на прощание после последнего ужина с королевской четой в Потсдаме Александр I выразил непременное желание немедленно отдать дань уважения праху прусского короля-полководца Фридриха II Великого, «задавшего большого шороху» в Центральной Европе полвека назад, в частности, «обесчестившего» галантного французского принца де Субиза в битве при Россбахе. И вот Фридрих-Вильгельм III с закутанной в черный плащ прелестной и воинственной Луизой и главным «виновником» церемонии русским самодержцем с подсвечниками в руках спустились в мрачное подземелье гарнизонной церкви Потсдама, где стоял гроб воинственного короля. По сути дела русский царь понудил прусскую венценосную чету наподобие героев романтических пьес принести ему клятву в вечной дружбе до гроба… у гроба их великого предка. Это событие оказалось увековечено в одной из окраинных площадей германской столицы – Александерплац. Конечно, клятва не являлась юридическим документом, а всего лишь словом чести монархов, но она свидетельствовала, до какой степени молодой российский император оставался еще неискушен и неопытен как политик. Хотя все же нельзя исключать, что уже тогда им проявлялись элементы театрализованной политики, к которым был так склонен Александр I впоследствии…