пользуется. Он настолько срастается с машиной, что сам становится машиной,
управляемой собственной машиной в той же мере, в которой он управляет ею.
Стирается грань между хозяином и слугой, и оба действуют теперь как единый
организм. И оба делаются вещью одного Владельца, одного Пользователя – Мозга
Биомассы, который зачастую оценивает человеческую жизнь совсем не дороже, а в
большинстве случаев и куда дешевле, чем стоимость вещи.
И весь казус состоит в том, что, как только мы получаем вещь, объект, мы
одновременно получаем и страх – потери объекта. Нам кажется, что мы обретаем
любовь, но в этот же миг мы обретаем и страх – потери любви. Таким образом,
изначально, наша жизнь пронизывается печалью.
Печаль – это одна из разновидностей страха.
Мы наделяем ее различными наименованиями, в зависимости от тех или иных
оттенков – грусть, тоска, меланхолия, апатия, депрессия – которыми она окрашивает
наше личное отчаяние, но в своей основе – это спрессованный страх. Тот самый страх,
28
который, направляясь в будущее, переживается как тревога и, разворачиваясь в
прошлое, проявляется печалью.
Существование, тронутое надрывом, становится беспокойным, озабоченным
существом – растерянным, заблудившимся, несчастливым, ненавидящим,
безрадостным существом, утерявшим связь с бытием.
Мы испытываем горе, когда умирает наш близкий. Еще Монтень говорил, что в
этом случае мы плачем не о нем, а о себе. Мы переживаем свою потерю, свое горе,
свою оставленность. Мы привыкли к объекту, и теперь этого объекта лишились, словно
лишились какой-то части собственной души. Свершилось самое страшное –
реализовался наш страх. И наш плач – о нас, оставшихся-оставленных, а не о нем –
ушедшем.
Однако, при этом не стоит безоговорочно соглашаться с тем, что в данном случае
проявляет себя во всей своей себялюбивой мощи наш эгоизм. С одной стороны эго
потеряло одну из своих любимых игрушек, выполнявших функцию своеобразного
предохранителя от переизбытка тревожных напряжений души. Но, вместе с тем, мы
также отдавали Другому часть себя – равную той части Его, которой мы наполняли
часть своего внутреннего пространства. И наше единение осуществлялось
поддержанием этой циркулирующей взаимосвязи:
Я
ОН(А)
Отдаю часть себя
Принимает эту часть меня и делает ее
своей
Принимаю часть него и делаю ее своей
Отдает мне часть себя
И на каком-то этапе наших отношений грань между "мною" и "не мною"
стирается:
Это Я
Это ОН(А)
Это Я + ОН(А) = ЯОН(А) = 3-е
существо =
"Наш Внутренний Ребенок"
Состояние ЯОН(А) есть выражение связующего творческого принципа каждого из
нас, рождающего новое существо отношений – "Нашего Внутреннего ребенка",
которого не следует путать с ребенком биологическим. И данный "Внутренний
Ребенок" выражает самую суть нашего союза. Он может быть болезненным, хилым,
уродливым, нежизнеспособным, и таковой, соответственно, становится наша с
партнером взаимосвязь. Если же ЯОН(А) обладает силой, жизнерадостностью,
жизнестойкостью, устремленностью к развитию, здоровьем, то именно такими и
предстают наши отношения.
Мы – родители наших отношений. Потому что мы их зачинаем, зарождаем,
вскармливаем, питаем и воспитываем.
Мы – дети наших отношений. Потому что, выпестованный нами ребенок,
вырастает, набирает силу, делается самодостаточным и, в конце концов, приобретает
родительские полномочия по отношению к нам, и теперь уже он поддерживает нашу
жизнедеятельность.
Мы взаимоузнаваемы, и подобное узнавание является напоминанием,
свидетельством того, что наша жизнь продолжается.
29
Я – только тогда я – когда узнаю себя в другом и через него организую собственное
бытие. Когда же эта обменная связь прерывается, одной из причин чего может
послужить уход Другого, наступает крушение моего индивидуального мира, и в таком
случае мне уже больше ни в ком и не через кого узнавать, обретать и приобретать себя.
Я теряю ориентацию в пространстве и времени собственных смыслов, я рассыпаюсь
как целостность – я умираю. И я инстинктивно устремляюсь вслед за ушедшим – тем, в
ком (или в чем) оставил часть самого себя. Но, в тоже время, и его часть пока остается