сочинение «Реквием» , мы даже хотели это сочинение исполнить
с несколькими хорами зарубежными и такое совершить турне
довольно большое: Германия, Китай и Япония. Но почему-то
этот план, к сожалению, не был выполнен. Но вот видите,
случайно, но к этому сочинению все-таки пришли. И, надеюсь,
что это у нас первое исполнение в России, но не последнее.
Москва, 2002
Т. Б. Алисова-Локшина Штрихи к портрету
Встреча с Татьяной Апраксиной была одним из редких светлых
впечатлений моего мужа в последний год его жизни. Эту
одаренную и немного таинственную художницу прислал к нам Б.
И. Тищенко, за что мы ему по сей день благодарны. Историю
написания портрета моего мужа Апраксина излагает сама в
повести «Лицо, в котором не было загадок...». Надо сказать, что,
впервые прочтя это сочинение Апраксиной в 1998-ом году, я
испытала своего рода потрясение, ибо поняла, что несколько раз
встречалась, разговаривала и сидела за одним столом с
человеком, обладающим рентгеновским взглядом. Возможно,
именно этот специфический дар художника стал причиной того,
что сплетня, окружавшая имя моего мужа, никак на Апраксину не
подействовала.
Более того, взявшись писать, а потом и выставлять портрет моего
мужа, Апраксина пренебрегла мнением некоторых очень
влиятельных людей. Со стороны это может показаться
удивительным, но в какой-то момент она всерьез рисковала своей
художественной карьерой: некий человек, близкий к Рихтеру,
угрожал ей, что портрет Шостаковича ее работы, висевший в
Ленинградской консерватории, будет оттуда удален, если она не
прекратит выставлять портрет Локшина на своих набиравших
популярность выставках...
март 2001
Т. И. Апраксина Лицо, в
котором не было
загадок...
Александр Лазаревич Локшин появился в моей жизни, когда его
собственная уже почти подошла к концу. До этого я никогда не
слышала о нем, я не знала, каким он был до нашей встречи, как
жил, что любил и о чем думал. Даже и сейчас мое представление
об этом весьма приблизительно.
История нашего знакомства насчитывает без малого девять
месяцев и связана в основном с тем, что я писала его портрет:
сначала готовилась к этому, потом занималась непосредственно
картиной, а потом успела показать ее на двух своих московских
выставках.
Прошло всего две недели после последней из них, и я только-
только вернулась в Ленинград, когда Александра Лазаревича не
стало.
* * *
Надо заметить, я очень редко пишу портреты. Не потому, что это
«не мой» жанр, наоборот, я очень ценю каждую такую
возможность. Дело в том, что в живописи меня меньше всего
интересует живопись. Мой двигатель – сам предмет искусства, и
герой привлекает меня прежде всего как носитель определенной
жизненной философии, нравственной идеологии универсального
порядка: в основном это музыканты, именитые и безымянные, в
большой мере обезличенные персоналии «небесного воинства»,
такие, какими мы видим их, когда они отрываются от бытовой,
суетной своей человеческой зависимости и превращаются на
наших глазах в непререкаемых пророков и медиумов.
В другом случае это может быть только индивидуальность
высокой внутренней ценности и чистоты, как совершенный
образец homo sapiens, вещь в себе, самодостаточная единичная
вселенная в уникальном личностном выражении. Такие
человеческие шедевры я истово ищу повсюду и всегда. Это само
по себе огромная редкость, как все совершенное. А возможность
приблизиться, познать такую вселенную возникает, разумеется,
еще реже.
С первого взгляда я угадала в Александре Лазаревиче
вожделенный мной шедевр, откровенный, безусловный
подлинник. Мне неизвестно, был ли он таким и раньше, как это
случается иногда, когда человек сразу появляется на свет с
кристальной душой, или таким его сделал весь
предшествовавший жизненный опыт. Это не имело значения.
Передо мной был результат, который я приняла с абсолютным
доверием.
В моей живописной практике портрет А. Л. Локшина и по сей
день остается исключительным примером взаимодействия
особого рода, у меня больше не было случая столкнуться с чем-
либо подобным.
* * *
Все началось в конце сентября 1986 года. Я ехала в Москву,
собираясь задержаться там как можно дольше. Стоило
воспользоваться поездкой, чтобы получше освоить столичную