Словом, не родится ли в прекрасном далеке прекрасный роман.
Роман родился в конце XX века. Его название – “La concessione del telefono” (Разрешение на телефон)[37]. Автор – сицилийский писатель Андреа Камиллери (1925–2019), снискавший мировую известность в преклонном возрасте, к семидесяти годам.
Творение это – несомненно гоголевское по духу. Больше того – очень русское в своей сущности. Поскольку не один только автор «Шинели» и «Носа» приходит на ум, когда следишь за тем, как тихое и сугубо частное дело об установке телефона вырастает непостижимым образом в дело государственного масштаба – громовое, величественное и саморазвивающееся, как бред или сон. В пьесе Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина», где нелепое «дело об оборотничестве», возникшее по рапорту полоумного частного пристава, грозит развернуться на всю Россию, срабатывает тот же механизм.
В «Разрешении на телефон», как и в «Смерти Тарелкина», комедия и фарс сплетены с драмой и трагедией. Смех – одна из немногих вещей, которую человек может противопоставить смерти и смертоносным механизмам.
Дело о телефоне в романе Камиллери раскручивается, словно спиральная пружина, затеявшись из небольшого официального письмеца – простодушного и в меру витиеватого запроса, адресованного «Его Превосходительству Милостивому государю Витторио Парашанно Префекту Монтелузы». Автор послания, сицилийский лесоторговец Дженуарди Филиппо, называя себя, как и положено, в третьем лице, без всяких ничтожных «я», неуместных перед лицом большого «Я» префекта, «интересуется узнать, какими документами необходимо сопроводить прошение о проводке телефонной линии для личного пользования».
Личный телефон в Италии 12 июня 1891 года (этой датой помечен первоначальный документ) – вещица, конечно, такая же впечатляющая (и по-своему подозрительная), как мобильник в России на заре девяностых веком позже.
Но суть не в исключительности прошения, а в том, что оно возникло как таковое. Проситель нечаянно произнес эти магические слова: «прошение», «документы». Включил механизм. Вызвал духов. И дело тронулось – сначала потихоньку. А потом все быстрей и быстрей – закрутилось, понеслось, полетело по департаментам, министерствам, карабинерским участкам, превращаясь в секретное, политическое, космическое.
Заработала самосущая машина, производящая на свет реляции, доклады, донесения, уведомления, распоряжения, мнения, сомнения, разговоры. «Пишут» и «Говорят» – таковы чередующиеся названия всех глав романа. И под эту переменчивую музыку писания и говорения всемирный «маленький человек» итальянского воплощения (неважно, при деньгах он или бедствует, и чем он решил обзавестись – новой шинелью или новейшим изобретением) шаг за шагом вовлекается в сферу деятельности двух демонических сил – чиновничества и мафии, – сил одинаково всемогущих и непредсказуемых в своем глубинном идиотизме и врожденной склонности подозревать, приказывать, наказывать, запутывать в сети проблем, лишать покоя, свободы и жизни.
По какой причине мирное дело о телефоне приняло катастрофический оборот, превратилось в неуправляемое чудовище и поглотило своего главного фигуранта Филиппо Дженуарди? Потому ли, что фигурант с самого начала допустил непростительную ошибку, перепутал фамилию «Его Превосходительства», назвал префекта Монтелузы – нечаянно или намеренно – вместо Марашанно Парашанно (в чем чиновник усмотрел злой намек на тюремную парашу)? Или, может быть, просто сработал закон буддийской кармы: одно с виду безобидное действие, продиктованное эксцентричным желанием иметь частный телефон, чтобы во всякое время болтать со своей любовницей, вызвало тысячу непоправимых следствий?
Этими вопросами перестаешь задаваться, продвигаясь в глубину романа – к его второму дну, где обнаруживаются универсальные принципы человеческого бытия и становятся различимыми универсальные же демоны, противостоящие человеку, где бы он ни обитал – в Монтелузе или в Калуге…
Уроки того и этого света
Повестей, которые составляют знаменитый пушкинский цикл «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», конечно же, не пять, а шесть.
Шестой или, точнее, первой – является повесть о самом Иване Петровиче Белкине. Покойном. Это очень важный момент.
Пушкин сразу же объявил его покойным. Как автор – как мистификатор – Пушкин, несомненно, поступил мудрее, чем Гоголь, который представил публике своего Рудого Панька не только очень живым, но и очень говорливым.
37
Роман опубликован в Палермо в 1998 году и за четверть века был переведен на множество языков мира. На русский его перевел известный италинист Евгений Солонович (См.: Андреа Камиллери. Телефон. М.: Иностранка, 2006). На мировые экраны в 2020 году вышел одноименный фильм режиссера Роана Джонсона