Я пересек рощу и пошел по дороге, в том направлении, в котором, как я полагал, должны были уйти мои товарищи. Почти тотчас же меня перегнал казак на быстром гнедом коне, он махнул мне рукой и что-то невнятно прокричал. Через некоторое время мне посчастливилось найти худую вороную кобылу, хозяин которой был, по-видимому, убит. На ней были уздечка и казачье седло; она щипала траву и беспрестанно обмахивалась своим длинным и жидким хвостом. Когда я сел на нее, она сразу пошла довольно резвым карьером.
Я ехал по пустынной извивающейся дороге; изредка попадались небольшие рощицы, скрывавшие от меня некоторые ее изгибы. Солнце было высоко, воздух почти звенел от жары. Несмотря на то, что я ехал быстро, у меня сохранилось неверное воспоминание о медленности всего происходившего. Мне по-прежнему так же смертельно хотелось спать, это желание наполняло мое тело и мое сознание, и от этого все казалось мне томительным и долгим, хотя в действительности, конечно, не могло быть таким.
Боя больше не было, было тихо; ни позади, ни впереди меня я не видел никого. И вот на одном из поворотов дороги, загибавшейся в этом месте почти под прямым углом, моя лошадь тяжело и мгновенно упала на всем скаку. Я упал вместе с ней в мягкое и темное – потому что мои глаза были закрыты – пространство, но успел высвободить ногу из стремени и почти не пострадал при падении. Пуля попала ей в правое ухо и пробила голову. Поднявшись на ноги, я обернулся и увидел, что не очень далеко за мной тяжелым и медленным, как мне показалось, карьером ехал всадник на огромном белом коне. Я помню, что у меня давно не было винтовки…
Время неимоверно растянуто, оно умопомрачительно густое: «давно» – это несколько минут назад. Такие неуправляемые растяжения временных промежутков сочетаются с характерным для сна ощущением повышенной плотности внешней среды, которая сопротивляется любым движениям сновидца.
…я, наверное, забыл ее [винтовку] в роще, когда спал. Но у меня оставался револьвер, который я с трудом вытащил из новой и тугой кобуры.
Сновидческая трудность, тягучесть, медленность всех телесных действий неотступно преследуют газдановского героя в южнорусской степи, где разворачиваются исходные события романа. Это пространство словно теряет земную природу. Оно не подчиняется законам физики. Там не только слышатся странные звуки, но и вполне возможно медленное падение на землю, будто на планете с пониженной гравитацией:
Я простоял несколько секунд, держа его [револьвер] в руке; было так тихо, что я совершенно отчетливо слышал сухие всхлипывания копыт по растрескавшейся от жары земле, тяжелое дыхание лошади и еще какой-то звон, похожий на частое встряхивание маленькой связки металлических колец. Потом я увидел, как всадник бросил поводья и вскинул к плечу винтовку, которую до тех пор держал наперевес. В эту секунду я выстрелил. Он дернулся в седле, сполз с него и медленно упал на землю. Я оставался неподвижно там, где стоял, рядом с трупом моей лошади, две или три минуты. Мне все так же хотелось спать, и я продолжал ощущать ту же томительную усталость.
Взгляд на это же происшествие со стороны другого его участника – того самого Александра Вольфа, который чудом выжил после, казалось бы, смертельного выстрела и который впоследствии вдохновенно описал в своей книге, изданной в Лондоне, странное происшествие, – этот взгляд в еще большей степени обнаруживает сновидческую природу события:
…Я сделал нечеловеческое усилие, чтобы открыть глаза и увидеть, наконец, мою смерть. Мне столько раз снилось ее страшное, железное лицо, что я не мог бы ошибиться, я узнал бы всегда эти черты, знакомые мне до мельчайших подробностей. Но теперь я с удивлением увидел над собой юношеское и бледное, совершенно мне неизвестное лицо с далекими и сонными, как мне показалось, глазами. Это был мальчик, наверное, четырнадцати или пятнадцати лет, с обыкновенной и некрасивой физиономией, которая не выражала ничего, кроме явной усталости. Он простоял так несколько секунд, потом положил свой револьвер в кобуру и отошел. Когда я снова открыл глаза и в последнем усилии повернул голову, я увидел его верхом на моем жеребце.
Совершенно ошеломляющим по своему смыслу является диалог директора лондонского издательства и героя-повествователя – парижского журналиста родом из России, того самого «мальчика с обыкновенной физиономией», которому не удалось когда-то убить точным выстрелом одинокого всадника, повстречавшегося ему в южнорусских степях. В Лондон журналиста привели поиски загадочного писателя Александра Вольфа, автора рассказа «Приключение в степи», где детально изображено всё то, что мучительно хранится в памяти русского парижанина. «Насколько я понимаю, это должен быть ваш соотечественник?» – спрашивает его издатель, опубликовавший рассказ Вольфа. «Это было бы вероятнее всего», – предполагает журналист, догадываясь, что именно Александр Вольф и был тем всадником, в которого ему случилось выстрелить много лет назад. В ответ он слышит вещи немыслимые, размывающие всякие границы реальности: