Но альбинос почему-то медлил. Он уселся напротив девушки, протянул руку, потрогал её лицо. Ни дать ни взять — пещерный человек. Если бы не стабилизаторы на позвоночнике…
Девушка, конечно, нервничала, но она давно смирилась со своей участью и уже тянулась к его губам приоткрытым послушным ротиком. Она была прекрасно дрессирована.
— Ну что ты канителишься, — Вольф Рамм начал терять терпение. — Давай, покажи истинную природу человека. Завали её, отымей по-скотски, ну!
Эдельвейс приблизился к девушке и плавно, бережно обнял её, положив подбородок ей на макушку. Посидев так несколько секунд, он вдруг поцеловал альбиноску в лоб с такой трепетной нежностью, с какой братья не целуют сестёр, а отцы не целуют дочерей. И уж тем более это не был поцелуй вожделеющего мужчины. Так ангелы целуют смертных.
Художник медленно откинулся в кресле. Потом усмехнулся и закурил.
— Вот засранец! — покачал он головой, улыбаясь. — Он гениален, чёрт побери!
В искусственном лесу на холме сидела маленькая, тоненькая девушка, похожая на дочку Снежной Королевы, а на её коленях спал, свернувшись клубком, громадный киборг с таким же точно генетическим нарушением, как у неё. Она трепетно гладила его хрупкой полудетской ручкой по голове и чувствовала невероятное притяжение к нему.
Они были тождественны друг другу, они были одинаковой породы. Одни в целом мире, одни на белоснежной искусственной планете под чёрным звёздным небом. Словно новые Адам и Ева.
Найт проснулся от ощущения, что его долго и настойчиво пинают в бок. Но с удивлением обнаружил, что находится в комнате один. Комната была незнакомая, вся обитая бордовым шёлком и приятно освещённая несколькими красными светильниками. Из мебели — небольшой столик, пара глубоких кресел и огромная полукруглая кровать, посреди которой он лежал голый, раскинув руки и ноги. Покрывало винного цвета скомканным валялось на полу.
Первый день службы — внезапно ударила мысль, от которой Найта прошиб холодный пот. Он вскочил на ноги, метнулся в одну сторону, в другую, схватил свою одежду, заботливо развешенную кем-то на подлокотнике кресла, начал судорожно, но с солдатской сноровкой одеваться, смутно припоминая, что же произошло.
«Я идиот! Я просто полнейший придурок! Как я мог так безалаберно поступить?! Говорил же себе, что больше никогда напиваться не буду! Говорил же! Чёрт, да лезь ты!» — думал он, яростно пихая ногу в штанину.
Вдруг с уютным скрипом приоткрылась обыкновенная, на петлях, дверь, и в комнату вошёл господин Рамм с подносом в руках, на котором стояла пара тарелок с чем-то весьма аппетитным на вид и высокий стакан с прозрачной жидкостью. Мужчина добродушно рассмеялся, увидев панику на лице парня, и поставил поднос на столик.
— Если тебя интересует, сколько ты проспал, то не беспокойся, всего лишь четыре часа, — сказал Вольф Рамм. — Надеюсь, ты не торопишься? Я подумал, после фотосессии ты захочешь поесть.
Найт буквально рухнул на кровать всем весом.
— Чёрт… Я чуть не умер от разрыва сердца! Завтра в шесть утра мне нужно быть в казарме, — нервно рассмеялся он.
— О, похоже, я увековечил доблестного защитника столичного порядка? Силовая полиция? — произнёс Вольф Рамм баском, присаживаясь в кресло.
— «Шершень», — придя в себя и усмирив сердце, ответил Найт и принялся одеваться гораздо спокойнее.
— Потрясающе. Однако много же среди «Шершней» талантливых юношей. Признаться, ты меня поразил. Настоящее откровение, новое слово в галофотографии. Я хотел бы продолжить с тобой сотрудничать. Надеюсь, визитку ты сохранил?
— Благодарю за предложение, господин Рамм, но я боюсь, что моя работа не позволит мне слишком часто с вами видеться.
— Часто и не нужно. Ты — как раз тот случай, когда качество превыше количества, — отмахнулся художник. — Ну же, не стесняйся, перекуси хоть немного. Должно быть, ты ужасно голоден после этого стимулятора.
Найт и вправду чувствовал, что мог бы съесть целый ящик мясных брикетов. Но на угощение покосился опасливо. Желудок тоскливо заурчал.
— Не бойся, — засмеялся художник. — На сей раз всё натуральное и без всяких препаратов. Я был вынужден добавить кое-что в вино. Сам посуди, как долго мне пришлось бы уговаривать тебя раздеться и поиграть в зверушку. К тому же, мне нужна была полная естественность, первобытная дикость, абсолютное отсутствие контроля со стороны разума. Такого состояния не каждый даже под препаратом достигает. Но ты превзошёл все мои ожидания.