— А зато мы перед собой честны! — заплетающимся языком, но удивительно серьёзным тоном произнёс он, заглянув в глаза Найту. — Мы не хотим казаться лучше, чем мы есть. Да, делаем, что хотим, да, порой чего-то там поганим. Ну и плевать! Может, ты и прав, и мы выбираем путь попроще. А зачем усложнять? Надо принимать вещи такими, какие они есть. И не врать себе.
Он постучал пальцем по своей щеке.
— Чёрное, белое и красное. Эти цвета никогда не врут.
С этими словами он пафосно подбоченился, но вдруг его стошнило прямо на пол.
Найт скривился и отступил. Потом попятился быстрее и, резко развернувшись, попросту сбежал.
Около часа он бродил по ближайшим кварталам, сунув руки в карманы короткого чёрного пальто и втянув голову в плечи. Слова Генриха что-то всколыхнули в нём, но оставались непонятными, будто ночной кошмар, который после пробуждения почти сразу забывается.
И вот весь вихрь смутных чувств вдруг сложился в тоскливое желание обнять кого-нибудь близкого.
Желание до того сильное и острое, что даже заболело сердце.
Найт кинулся на ближайшую остановку автоматического такси и уже через полчаса сидел перед монитором компьютера в общественном терминале. Пришлось немного подождать, пока освободится какое-нибудь место, впрочем, ждать пришлось недолго: люди лишь поздравляли с наступающим родных и близких, которых не было рядом, после чего спешили праздновать.
Найт сразу же набрал номер Дэнкера Миккейна.
— Здравствуй, Найт! — улыбнулось с экрана такое знакомое лицо. — С наступающим тебя!
— Я вам звоню с тем же, — с улыбкой ответил молодой киборг, чувствуя, как сладко сжимается сердце от тоски по дому. — Я так соскучился!
— Я тоже. Как у тебя там дела? Братьев и отца поздравил?
Найт замер. Улыбка его стала отсутствующей. Он ведь даже не вспомнил о семье. Ладно — отец, которого он до сих пор не мог простить. Но братья? Лиандра…
— Найт? — нарушил тишину господин Миккейн.
Парень встрепенулся и виновато помотал головой.
— Нет, не поздравил… Ещё не успел.
— Так поторопись! — кивнул учитель. — До Нового года всего ничего осталось! Давай, давай, я пока отключусь, чтобы не отвлекать.
Он подмигнул бывшему ученику и пожелал удачи. После чего отключился. Найт открыл окно многоканальной связи, набрал один за другим все номера своих родных. Подумав, стёр номер отца. Ещё немного подумав, закрыл программу видеосвязи и зашёл на сайт центрального вокзала. Найт принял решение: встреча воочию лучше всяких звонков.
Конечно, за пару оставшихся до полуночи часов он не достигнет Броксы, Новый год придётся встречать в поезде. Ну и пусть. К полудню он будет дома…
Однако судьбе был угоден иной расклад. Оказалось, что все билеты раскуплены на неделю вперёд. Не удивительно — праздники. Несмотря на политику Императора и всех его предков, нарочно или несознательно уничтожавших институт семьи, люди тем или иным образом сохраняли вековые традиции и семейные отношения: сыновья навещали отцов, отцы — сыновей, братья и любовники — друг друга.
А Найт смотрел на беспристрастное окно виртуального билетного терминала, лишённый возможности воссоединиться с семьёй. Он отправился домой в полной решимости поехать в Броксу хоть на мотоцикле, но постепенно пришёл к выводу, что путешествовать зимой по степи таким образом — это верное самоубийство.
Прислонившись лбом к холодному стеклу такси, Найт безразлично глядел на город, который так поразил его когда-то и который до сих пор заставлял чувствовать себя ничтожной песчинкой на его фоне.
И вдруг взгляд Найта зацепился за рекламную панель. Удивительно, но на ней был изображён он сам, прижимающийся щекой к округлому лобику Юки. Этот образ то ли «Кая и Снежной принцессы», то ли «Постапокалиптических Адама и Евы» давно стал достоянием общественности, войдя в коллекции клипартов, но всё еще принося Вольфу Рамму неплохие дивиденды. А сейчас он был опошлен каким-то зазывным слоганом о лучшем зимнем предложении, которое обязательно порадует родных и близких. Но молодой киборг не обращал внимания на рекламную чепуху. Он видел, с какой нежной доверчивостью прижималась к нему девочка с его родной планеты. Такая же уникальная, как он, и такая же одинокая там, в своём белом лесу, как он в своих каменных джунглях. Такая же чистая и искренняя, как снег.
Белое никогда не лжёт.
Найт решительно изменил маршрут такси и через несколько пересадок остановился у дома художника.
— Не ожидал тебя увидеть, Эдельвейс, — послышался в динамике голос Вольфа Рамма. — Но не скрою, сюрприз приятный. Входи.