Найт почему-то представил, как лезет целоваться к Лилии, содрогнулся от ужаса и покраснел до корней волос.
— Вот я так и знала, что до ванной будете полдня добираться! — высунулась в коридор Мона. — Дорогой, не мучай ребёнка, скорее мойте руки и за стол! Суп стынет. А об искусстве поговорите за послеобеденным чаем.
В ванной всё оказалось столь же непривычно, как и в холле. Казалось бы, ничего необычного по отдельности — кафель, душевая кабинка, раковина, полотенца на изящных крючках. Но всё вместе напоминало те же картинки из Сети, изображающие быт давно минувших довоенных времён.
Тщательно намыливая руки, Найт проговорил негромко:
— Господин Миккейн, вы не обидитесь, если я кое-что скажу?
— Как я могу решить, обижусь или нет, если даже не догадываюсь, о чём ты хочешь спросить?
— Ну… Я просто хотел сказать… Ваша жена такая странная… Она много говорит и указывает вам. И она как-то странно одета.
— Ох, Найт! Если б ты знал, сколько времени я потратил на то, чтобы сделать её такой «странной»! Одно только переучивание с обращения ко мне «мой господин» на «дорогой» отняло не меньше года. А когда я заставлял её одеваться по-человечески, а не по-павлиньи, она рыдала и пыталась выяснить, чем меня прогневила. Когда я стал принимать участие в воспитании собственного сына, она решила, что я собрался сдать её обратно в Оазис по причине «профнепригодности». И никакому обучению сверх того, что получила в Оазисе, Мона категорически не поддаётся. Любая попытка предложить ей выразить собственное мнение по поводу происходящего в стране или событий прошлого обречена на провал. В лучшем случае она отмахивается, мол, «это ваши мужские дела», а в худшем пугается и убегает.
— Но ведь это и правда противозаконно, — проговорил Найт, наморщив лоб, — биологических женщин запрещено обучать чему бы то ни было.
— Ну не программированию же я её обучаю, в самом деле, и не генной инженерии, — засмеялся господин Миккейн. Потом он посерьёзнел и добавил:
— Я просто хочу, чтобы она думала. Чтобы стала чуть умнее. Но единственное, чему она охотно обучилась из общечеловеческого исторического опыта, это ведение домашнего хозяйства.
— Она и так очень умная! — с жаром воскликнул Найт. — Мона очень складно говорит. И ещё она понимает, что у вас могут возникнуть большие неприятности, если вдруг она научится выражать собственное мнение по поводу истории или политики.
— Хм, что ж, может, ты и прав, Найт, — господин Миккейн повернулся к ученику и широко улыбнулся. — В таком случае давай не требовать от Моны невозможного, а просто насладимся её кулинарными талантами.
Столовая представляла собой небольшое, очень уютное помещение, интерьер которого был выполнен в том же старинном стиле. Если бы не голографический огонёк над каждой пластиковой свечкой и не флайеры, проносящиеся за окном время от времени, Найт решил бы, что провалился во временную дыру, оказавшись в конце доядерной эпохи.
Он сидел напротив учителя за круглым столом, накрытым белоснежной скатертью, вертя головой по сторонам и разглядывая диковинную обстановку. Но вот Мона принесла какую-то странную керамическую ёмкость, похожую на овальный контейнер, и поставила её в центре стола. Приподняла крышку. На волю вырвался умопомрачительно ароматный пар. Пока женщина при помощи половника деловито и ловко наполняла глубокие тарелки мужа и его гостя, Найт безрезультатно силился усмирить голодный желудок, который точно взбесился от запаха горячей пищи, и которому, конечно же, никакие доводы разума не были указом.
Тем временем Мона наполнила тарелку себе и невозмутимо уселась за стол.
В довершении всего господин Миккейн сказал:
— Благодарю, дорогая.
Всё это так изумило Найта, что он даже отвлёкся от вдыхания волшебного аромата. Заметив его смущение, историк мягко усмехнулся:
— Да, да, Найт. «Самка» ест за одним столом вместе с хозяином. В этом доме такие правила. Хотя они, вообще-то, были актуальны несколько веков назад практически повсеместно. По моему скромному мнению, это более правильно, чем считать любовь и уважение к собственной жене извращением вроде зоофилии. Ну, кушай же, остывает.
Он взял ложку и приступил к еде. Найт помедлил, но вскоре последовал его примеру.
Суп был просто волшебным. Не какая-то там полужидкая масса из синтезированного белка с красителями, вкусовыми и витаминными добавками или бульон с кусочками искусственного мяса, как в Академии. Нечто подобное Найту доводилось пробовать только дома. Хозяин города мог позволить себе кормить гарем и отпрысков натуральными продуктами. Правда, приготовление сложных блюд из таких дорогих ингредиентов, как натуральные овощи и мясо, не доверяли даже самой смышлёной самочке. У отца было в обслуге несколько поваров высочайшего класса. Жёны могли лишь смешивать питательные коктейли и красиво оформлять стаканы. Некоторые наиболее одарённые умели делать сложные сэндвичи и салаты. Уплетая суп за обе щёки и только иногда вспоминая о вежливой сдержанности, Найт украдкой поглядывал на Мону. С виду совсем серенькая, но наверняка стоит целое состояние, если это действительно она приготовила такую изумительную вкуснятину.