Они разговаривали ещё очень долго, пока Найт не задремал, свернувшись калачиком в кресле. Сытная еда, тепло и доброжелательная атмосфера разморили его.
Но вдруг посреди какого-то светлого и приятного сна точно выросли мотки колючей проволоки. Ощущение холодной шершавой лавки, упиравшейся в рёбра, чужие жёсткие пальцы, вцепившиеся в волосы и терзающие его тело. Вдруг всё исчезло — и Найт увидел, как Дэл раскидывает в стороны его обидчиков. Только, как это часто бывает во сне, он отличался от себя реального необыкновенной красотой и силой, он даже казался старше. И вот он повернулся к спасённому мальчишке и улыбнулся, как Мона Лиза.
Найт открыл глаза, сладко потянувшись, и обнаружил себя лежащим на диване, на котором совсем недавно Мона вязала свитер.
Сейчас в гостиной никого не было. Только молчаливо наблюдали за ним картины.
Найту стало стыдно, что он так злоупотребляет гостеприимством учителя. Быстро поднявшись и пригладив волосы, Найт как можно тише и незаметнее покинул комнату.
Но на пороге квартиры его окликнула Мона:
— Вы уже уходите, молодой господин? Может быть, позавтракаете?
— Нет, спасибо, — Найт был несколько удивлён тем, как изменилась манера общения Моны. Теперь она ничем не отличалась от обитательниц гарема его отца. Разве что внешним видом — всё таким же сереньким.
— Господин Миккейн уже уехал?
— Да, переложил вас на диван и приказал вас не будить.
— Вот чёрт! Я наверняка проспал всё на свете! — Найт кинулся в холл и стал торопливо одеваться.
— Простите меня, молодой господин! Но мне хозяин приказал вас не будить! — сокрушённо заголосила женщина.
Найт повернулся к ней и сказал успокаивающим тоном:
— Всё в порядке, Мона, я не сержусь.
— О… Благодарю вас, молодой господин!
— Мона… — произнёс Найт негромко, — что с тобой? Вчера ты вела себя совсем иначе.
— Мой хозяин требует, чтобы я так себя вела. Я стараюсь угодить ему, не то он сдаст меня обратно в Оазис…
Найт помолчал, потом уверенно заявил:
— Господин Миккейн не сдаст. Когда он вернётся, передай ему, пожалуйста, мою благодарность за гостеприимство. И тебе тоже большое спасибо за угощение.
Он улыбнулся, но на лице Моны отразилась растерянность, почти испуг.
Найт вышел из квартиры и поспешил к ближайшему транспортному терминалу.
Однако вечером мальчик вернулся вместе с учителем к нему домой. Господин Миккейн остановил его в коридоре после лекции и напомнил, что уговор был не на один вечер.
До самых летних экзаменов Найт фактически жил у своего учителя, почти не видясь с однокурсниками. Он только краем уха слышал, что Ка похлопотал, поднял нужные связи, и Бофи перевели в другой блок, а Грайда вроде бы близнецы отделали так, что он надолго забыл о приставаниях к другим мальчишкам.
Постепенно воспоминания о происшествии в раздевалке стёрлись из памяти Найта. Он блестяще сдал экзамены и перешёл на четвёртый курс.
Лишь одно осталось в голове Найта — смуглый, яркий Делейт Лебэн, спасающий его от Грайда. Образ этого колючего буки никак не хотел покидать воспоминаний альбиноса. Постепенно воображение добавляло Делейту новые черты, превращая его из агрессивного задиры в смелого, благородного, сильного героя.
И вот, на четырнадцатом году жизни Найт осознал, что впервые влюбился.
Глава 12
Найт был так увлечён просмотром новой диковины — старинных записей музыки и танцев доядерной эпохи, что даже вздрогнул, когда в прихожей господина Миккейна раздалась мелодичная трель звонка.
— Мона, кто там? — историк высунулся из комнаты.
— Это к тебе, дорогой, — Мона почему-то была бледна и несколько растеряна.
Найт заволновался, но учитель похлопал его по плечу, успокаивая, и вышел из комнаты.
В холле, чуждый всему окружению, стоял киборг — генерал Агласис Шибта. Сейчас он был в штатском — средней длины френч, брюки вместо галифе, высокие сапоги, перчатки. Но господин Миккейн не обманывался этим «мирным» видом.
— Добрый вечер, господин генерал, — спокойно и вежливо поприветствовал гостя хозяин дома. — Проходите, не откажитесь от чая.
— Добрый вечер, господин учитель. Благодарю, но я по одному очень неоднозначному вопросу. Нас не должны слышать.
— В таком случае пройдёмте ко мне в кабинет.
Через минуту они оба сидели на диване в небольшом помещении, заставленном деревянными книжными шкафами, на столе дымились две чашки чая, к которым никто не притронулся.
— Я начну с сути и постараюсь говорить кратко, — произнёс генерал. — Вы, вне всякого сомнения, выдающийся преподаватель, один из лучших в Империи. Но в последнее время о вашем недопустимом поведении столько кривотолков, что они дошли даже до меня.