Проходя мимо седьмого блока, Найт чуть задержался. Здесь обитал Бофи. Он закончил в прошлом году. Найт даже не попрощался с ним. Что ж, быть может, так оно и лучше. Только сердце чуть кольнуло.
На улице буйствовал июнь. Жарило яркое солнце, шумели зелёные парки, в воздухе носилось предчувствие огромной, долгой жизни. Найт вздохнул полной грудью и пошёл по улице пешком. До ближайшего транспортного терминала было рукой подать, но молодой киборг пока не знал, куда направляется. Он просто наслаждался свободой, летом, своей едва начавшейся самостоятельной жизнью. Теперь он может придумать и построить с нуля себе любую судьбу, сам, а не потому, что кто-то взял его за шкирку и утащил на чужую каменистую дорогу. Нет, пожалуй, эта дорога — его. Правильная дорога.
Найт гулял по городу, сидел в крошечных кофейнях, глазел по сторонам и старался ни о чём не думать. Думать он начнёт ближе к вечеру: где снять комнату и куда податься. А может, купит ночной билет до Октополиса. Всё в его руках.
Глава 19
Найт не заметил, как очутился в старой части Броксы. Здесь было больше всего восстановленных зданий, поднятых с земли на второй уровень города. Есть повод гордиться своей малой родиной: сейчас старых зданий почти нигде в Империи не встретишь. То подделки или вариации на тему ретро, то современная архитектура — пластик, металл, стекло и бетон. А на этой маленькой улочке попадаются порой настоящие «пряничные домики».
Внимание Найта привлекла потемневшая от времени витрина. Она вся была сплошь заставлена какими-то невообразимыми вещицами, которым мозг молодого киборга никак не мог придумать назначения. Толкнул скрипучую низенькую дверь и очутился в полутёмном зале, заставленном стеллажами и полками. Здесь царил золотистый, пахнущий деревом и пылью сумрак. Найт медленно прошёлся между рядами шкафчиков, забитыми всякой всячиной, которая вряд ли могла бы пригодиться в жизни современному человеку. Без труда можно было догадаться, что это антикварный магазинчик.
— Чем могу быть полезен? — послышался спокойный и мягкий голос за спиной. Найт оглянулся. Приятной наружности аккуратный старичок в тёмном свитере внимательно глядел на него поверх старомодных очков.
— Я пока только смотрю, — почему-то виновато пожал плечами Найт. Наверняка все и без того малочисленные посетители приходят сюда только поглазеть.
Вдруг в горле Найта резко пересохло. Вихрем промчались ассоциации. Очки, свитер, старина. Господин Миккейн. А ведь он даже не попрощался с этим человеком, который столько для него сделал! И столько для него значил…
От мучительного стыда у Найта покраснели уши. Он уже успел забыть это ощущение.
— Нет, погодите, я хотел бы спросить, — быстро заговорил юноша, когда владелец лавки, вздохнув, отвернулся, чтобы уйти за прилавок, — у вас есть какая-нибудь классика?
— Конечно, — кивнул старичок и жестом пригласил следовать за ним.
Рядом с прилавком находилось несколько стоек с компакт-дисками, какие сейчас мало на чём можно воспроизвести.
— Вот, прошу. Тут у нас индастриел-нойз и дабстэп двадцать первого века. Вот тут — электро боди мьюзик двадцатого. А это — моя гордость, полное собрание Kraftwerk.
— Нет-нет, — помотал головой Найт. — Я имею в виду настоящую классику. Ну… ну, к примеру, Вивальди. Или Моцарт. Или Гендель.
Старичок посмотрел на необычного посетителя с нескрываемым изумлением.
— Ах, вы это имеете в виду… Что ж, есть и такое. Подождите минутку.
Он ушёл в подсобку, оставив Найта один на один с золотистой тишиной и покоем бесполезных вещей, каждая из которых теперь предназначена лишь для коллекционирования, любования да «войны статусов».
Старичок вернулся. Он нёс в руках несколько странных предметов: квадратный конверт из какого-то плотного материала, отдалённо напоминающего пластик, несколько маленьких коробочек из прозрачной пластмассы и папку с пожелтевшими листами.
— Вот, нашёл кое-что. На виниле, кассетах и в виде нот. Это, как вы и просили, Антонио Вивальди. Правда, несколько изменённая версия двадцатого века. Тогда это называлось «классика в обработке». А вот на этих кассетах — запись хора мальчиков, если мне не изменяет память, венского, середина двадцатого века. В частности, есть Гендель.
Рассказывая всё это, владелец лавочки поставил на прилавок странный агрегат, сдул с него пыль, нажал кнопку, и сбоку агрегата откинулась маленькая крышечка. Старичок вложил туда вещицу, которую назвал кассетой, затем плотно прикрыл крышечку и нажал другую кнопку. Послышалось мягкое шипение и потрескивание. Потом полилась музыка. Одновременно печальная и возвышенная, пронзительно чистая от того, что её исполняли хрустальные детские голоса. Маленькие ангелы, глядящие вниз с далёких облаков на суровый и грубый мир мужчин-воинов, в котором не было места маленьким ангелам.