Конечно, мы с негодованием отвергаем мысль, чтобы набожные ученики Иисуса могли быть сколько-нибудь повинны в преступлении, в котором их обвиняли; заметим только, что многие данные могли ввести общественное мнение в заблуждение. Они не были виновны в этом пожаре, но, наверное, радовались ему. Христиане желали гибели общества и предсказывали эту гибель. В Апокалипсисе тайные молитвы святых сжигают землю, вызывают землетрясения. Во время самого бедствия отношение к нему верующих должно было представляться двусмысленным; некоторые из них, без сомнения, не обнаруживали ни малейшего сожаления по поводу храмов, уничтоженных огнем, или даже не скрывали при этом некоторого удовлетворения. Можно себе представить какое-нибудь маленькое общежитие, где либо в недрах Транстеверина, в собраниях которого повторяли друг другу: «Разве мы этого не предсказывали?» Но часто бывает опасно оказаться слишком верным предсказателем. «Если бы мы захотели отомстить за себя, говорит Тертуллиан, нам довольно было бы одной ночи, нескольких факелов». Обвинение в поджигательстве часто падало на евреев, благодаря их обособленной жизни. Это же преступление было одним из тех, которые входили в определение христианина.
Таким образом, никаким способом не содействуя катастрофе 19 июля, христиане все же могли прослыть, если можно так выразиться, за поджигателей в мыслях. Спустя 4,5 года Апокалипсис дает нам целую песнь о пожаре Рима, по всей вероятности заимствовавшую не одну черту в событии 64 г. Разрушение Рима было, конечно, мечтой евреев и христиан; но у них это и было только мечтой: благочестивые сектанты, наверное, довольствовались тем, что воображали, как святые и ангелы в небесах рукоплещут зрелищу, которое в их глазах представляется справедливым возмездием.
С трудом можно поверить, чтобы мысль обвинить христиан в июльском пожаре сама собой пришла в голову Нерона. Разумеется, если бы цезарь знал ближе добрых братьев, он бы их ненавидел. Естественно, что христиане не могли понять заслуги, которая заключается в позировании в качестве «первого любовника» на авансцене общества своей эпохи. Нерона же выводило из себя, когда не признавали его артистического таланта и искусной игры. Но, без сомнения, Нерон только слыхал толки о христианах и никогда не имел личных отношений с ними. Кто же внушил ему жестокий замысел, о котором идет речь? Прежде всего, возможно, что подозрения возникали в разных пунктах города. В ту эпоху официальному миру секта была уже достаточно известна. О ней много толковали. Мы видели, что у Павла были сношения с лицами, состоявшими на службе в императорском дворце. Довольно странно, что в числе предсказаний, сделанных некоторыми лицами Нерону, ему было обещано, что, в случае его низложения с императорского престола, он получит владычество над Иерусалимским царством. Мессианские идеи нередко принимали у римских евреев форму туманных надежд на образование восточно-римской империи; впоследствии подобными фантазиями воспользовался Веспасиан. Со времени вступления на престол Калигулы и вплоть до смерти Нерона еврейские интриги в Риме не прекращались. Евреи много содействовали вступлению на престол и поддержке семьи Германика. Через посредство ли Иродов, через посредство других интриганов, они наводняли дворец, слишком часто с исключительной целью погубить своих недругов. Агриппа II был очень силен при Калигуле и при Клавдии; когда он находился в Риме, то играл в нем роль весьма влиятельной особы. С другой стороны, Тиверий Александр занимал высшие должности. Наконец, и Иосиф обнаруживает довольно большую благосклонность к Нерону, находит, что его оклеветали, приписывает все его преступления окружающим его дурным людям. Поппею он изображает в виде благочестивой женщины, так как она благоволила к евреям, поддерживала сборы ревнителей, быть может, также усвоила отчасти их обряды. Он знал ее в 62 или 63 г., через ее посредство добился помилования арестованных еврейских священников и сохранил о ней самой благодарное воспоминание. Нам известна трогательная эпитафия еврейки, по имени Эсфири, уроженки Иерусалима и вольноотпущенной Клавдия или Нерона; она поручает своему другу Арескузу наблюсти, чтобы на ее надгробном камне не было высечено чего-либо противного Закону, как, например, буквы Э.М. В Риме были актеры и актрисы еврейского происхождения; при Нероне это был простейший способ приблизиться к императору. В частности называют некоего Алитира, еврейского мима, которого очень любил Нерон и Поппея; через его посредство Иосиф получил доступ к императрице. Нерон, полный ненависти ко всему римскому, любил обращаться к Востоку, окружать себя людьми с Востока, завязывать интриги на Востоке.