– Обе, – чуть взгрустнула женщина. – Они утверждают, будто настоящую цену имеет только комплект. О! Светозар Петрович, поговорите с ними так, как вы умеете. Пусть перепишут свой противный контракт! А я в долгу не останусь…
– Времена не те. Страна тоже фактически другая. Да и я уже не тот, – честно признал Коряпышев, провожая взглядом поджарого красавца Стефана, который уселся за соседний столик.
Да, сейчас время молодых. Вот скинуть бы лет пяток…
С огорчения Коряпышев попросил себе пол-деци [4] черешневой палинки [5] . Рохани возразила, что по случаю встречи они выпьют по матросскому фречу [6] , а затем к цыплятам в паприке возьмут «Токай» девяносто девятого года, когда в Венгрии был хороший урожай винограда.
Заказ официанту сделал Коряпышев. Ибо выяснилось, что Рохани так и не сподобилась выучить венгерский.
– Да на черта он мне сдался, этот птичий щебет? Немецкий кое-как со школы помню. В магазинах все «спикают по-инглишу», спасибо вам, что заставили выучить. А мужики… – она бесшабашно тряхнула гривой каштановых волос, которые странно контрастировали с темно-синими глазами, – мужики понимают без слов. Хотя мне с ними говорить абсолютно не о чем. Да и незачем теперь. Не то, что было раньше! Хотя…
Коряпышеву послышались в голосе женщины ностальгические нотки. Что же, она действительно умела разговорить любого мужика. Иностранные языки при этом были совершенно ни к чему. Переводчиц, чтобы расшифровать запись с намагниченной проволоки спецтехники, хватало.
Да, они неплохо поработали вместе! А венгерский, как все языки финно-угорской группы, не то что без пол-деци – без пол-литра не осилишь. Не зря за него контрразведчику Коряпышеву в свое время доплачивали тридцать процентов от оклада, тогда как английский тянул всего на десять.
С другой стороны, приняв на борт три-четыре «деци» забористой силва-палинки, она же сливянка, с трудом произнесешь «Секешвехервар». А для русских офицеров Южной группы войск в Венгрии, застуканных на употреблении спиртных напитков, имя этого венгерского городка было тестом на трезвость.
Выговорил – молодец, служи и дальше радуйся заграничной жизни. Не сумел – получи взыскание. Самым строгим из всех возможных был не выговор, даже не служебное несоответствие или понижение в должности и звании. Нет, ночным кошмаром советского офицера, служившего в Группе войск, считалось досрочное откомандирование на родину.
«Чудище, обло, огромно, стозевно и лаяй…», – вроде бы так в далеком XVIII веке характеризовал Российское государство писатель-диссидент Радищев. Как ни смешно, за прошедшие столетия оно ничуть не изменилось. Но каким бы ни было это чудище, подполковник Коряпышев до конца оставался его верным псом. Даже после того, как получил пинок под зад.
Хмурый официант в подобии гусарского ментика наконец-то принес два стаканчика с золотистым фречем. Ром добавил свою нотку в цвета и запахи ресторана. Даже звуки скрипки стали менее пронзительными.
– За тебя, – сказал Коряпышев.
– За нас! – уточнила сидевшая напротив женщина.
Красивая, по-особому холеная, увешанная золотыми побрякушками… Но и сейчас Коряпышев узнавал в ней прежние черты бесшабашной сестрички из военного госпиталя Южной группы войск.
Бесшабашной и безбашенной, что она тут же блистательно и подтвердила:
– Теперь меня зовут Пиланго.
Коряпышев едва не подавился ромом. Ведь это был ее оперативный псевдоним! И хотя кроме нескольких человек его никто не знал, не стоило бы так рисковать!
Вместе с тем, Коряпышев испытывал гордость. По сравнению с тем парнем из античности, который смастерил себе подругу из слоновой кости, а потом ее оживил, – его звали, кажется, Пигмалион, скромный офицер Управления военной контрразведки ЮГВ, совершил нечто большее. Он вылепил эту женщину из того, что было (а исходным материалом служила далеко не благородная слоновая кость!), вдохнул в ее жизнь смысл, а вот теперь, оказывается, еще дал ей новое имя.
Ну чем не Пигмалион? Пигмалион и Пиланго.
Коряпышев ощутил, как возвращается к нему былой кураж. И глаза Пиланго тоже блестели. В них отражались две светлые точки – пламя горящей на столе свечи в бокале.
Пиланго тоже была готова. Готова опять начать опасную игру.
Так ночная бабочка летит на пламя свечи. А Пиланго по-венгерски и есть бабочка.
2. Бюстгальтер как объект дисциплинарной практики
Дождь за окном еще моросил, но день становился ощутимо светлее.
Коряпышев подумал, что телевизионщикам из питерской компании НТК – «Независимые телекоммуникации», с которыми он жил в одной гостинице, – повезет. Скорее всего, они таки сумеют подняться на воздушном шаре, арендованном еще вчера. Приглашали и Коряпышева. Но с утра зарядил дождь, старт отложили – и он решил прогуляться по городу.