«После ликвидации гитлеровского пивного путча» в 1923 году вице-президент баварского сейма, прибывший в Берлин с докладом к Эберту, удостоверил следующий факт: «Баварский парламент осведомлен о том, что гитлеровское движение субсидируется отчасти американским антисемитом Генри Фордом».
Один из фордовских агентов, находившийся в это время в Баварии, вступил в переговоры с известным капитаном Эрхардом, который, узнав об антисемитской кампании Форда, попросил через этого агента у Форда субсидию для общих антисемитских целей. Агент вскоре уехал в Америку и доложил Форду о переговорах с Эрхардом, после чего Форд отправил в Мюнхен крупную сумму.
В этот период Гитлер всячески прославлял великого индивидуалиста и антисемита Форда, но впоследствии отрицал связь с ним. Характерно, что один из гитлеровских помощников, Христиан Вебер, заявил, что Форд в Мюнхене «был бы принят как король».
Влиятельные американские евреи вначале игнорировали антисемитские выступления Форда, но когда они приняли слишком широкий характер, стали защищаться. Они широко оповестили в прессе происхождение сионских протоколов и их автора и в свою очередь начали разоблачать фордовское лицемерие. Они предложили, например, Форду публично доказать, что он вернул правительству прибыли, полученные на военных поставках, как он об этом неоднократно публично заявлял. Через несколько дней было опубликовано заявление статс-секретаря, что Форд и не думал возвращать правительству своих военных прибылей.
Редактор одного еврейского журнала предложил Форду за свой счет организовать группу детективов, которые бы расследовали заговор сионских мудрецов. Форд отказался от этого предложения под предлогом, что сыщиков можно подкупить, и сам нанял сыщиков, которые должны были шпионить за всеми влиятельными евреями.
Кампания развертывалась все шире и шире. Всех американцев, не сочувствовавших антисемитской кампании Форда, он объявил иудействующими. Тогда евреи перешли к активной обороне и пустили в ход сильнодействующее средство — бойкот его модели «Т».
Это был удар по самому чувствительному месту. Форд раньше всего был фабрикантом и промышленником, а затем лишь политиком. Политика в понятии Форда должна была лишь помогать увеличению сбыта его автомобилей и росту его популярности. Интересы (Компании Форд — высшая цель, в жертву которой должны быть принесены все другие интересы.
Кроме того Форд собирался выставить свою кандидатуру на ближайших президентских выборах, и отталкивать от себя группу еврейских избирателей было бы непростительным легкомыслием.
Антисемитизм завел его слишком далеко, и Форд понял, что, начиная эту кампанию, он совершил ошибку. Форд прекратил антисемитскую кампанию так же внезапно, как ее начал. Он даже опубликовал впоследствии нечто вроде извинительного письма перед евреями в связи с судебным процессом о диффамации, затеянным против него неким Аароном Шапиро.
Однако никакой биограф не сможет стереть с фордовской биографии пятна антисемитизма.
Назад к прошлому
В целях завоевания популярности среди американских фермеров Форд любит противопоставлять идеализированную патриархальную жизнь деревни шумному развращенному городу.
Он восхваляет идеологию деревенского кулака, он любовно расписывает простые, здоровые нравы деревенских жителей и призывает деревню перевоспитать город.
Форд пытается создать теорию о перенесении промышленных предприятий в деревню. Он доказывает, что децентрализация производства может давать не худшие результаты, чем концентрация рабочих и машин в одном крупном здании, что, перенеся производство некоторых деталей в деревню, он вдвое экономит на их себестоимости.
Например производство клапанов в Хайленд-Парке обходилось Форду в 8 центов за штуку, а на маленьком заводике в Нордвилле ему удалось изготовлять 150 000 клапанов в день при себестоимости в 3,5 цента за клапан.
Форд пытается создать новую промышленную утопию. По его проекту рабочий должен быть одновременно и фермером. В период наиболее напряженных сельскохозяйственных работ он должен получать отпуск на заводе и, применяя машины в своем хозяйстве, успеть за время отпуска выполнить все важнейшие сельскохозяйственные работы. Рабочий может жить далеко от завода, так как приезжать на работу он должен в собственном автомобиле.
Форд рисует эти идиллические картины примирения города и деревни для привлечения симпатии фермеров.
Форд утверждает, что в душе он еще до сих пор носит любовь к деревне, к дням своей деревенской молодости.
Свои теории он пытается подтвердить опытом. Для образца Форд построил в нескольких милях от Нордвилля по реке Руж маленький завод, где работает всего 50 человек по изготовлению измерительных инструментов. Ниже по реке он построил еще несколько маленьких заводов, использующих водную энергию. Эти заводы изготовляют отдельные части для генераторов. Здесь на работу принимаются лишь местные жители, живущие в радиусе 10 км. Обычно на этих заводах работали в значительном количестве женщины, причем на время сельскохозяйственных работ они также получали отпуск.
Конечно, в масштабах гигантского фордовского производства постройка этих маленьких заводиков являлась рекламной затеей, а не серьезным производственным мероприятием. Однако это давало Форду возможность показать фермерам, что он один нашел спасительный рецепт для улучшения их положения.
Форд не пропускает случая по любому поводу напомнить о своей любви к фермерам.
На заводах Форда, например, начали одно время применять масло соевых бобов для примеси к краскам и лакам и выделки пластических масс. Форд воспользовался этим случаем, чтобы выступить с пышными заявлениями о помощи фермерам, которую могут оказать его заводы.
«Мы убеждены, — заявляет Форд, — что наилучший рабочий план для каждого человека нашей цивилизации заключается в том, чтобы одной ногой опираться на землю, другой на промышленность.
Наша экстракционная установка для отделения соевого масла от шрота намеренно сделана небольшой и недорогой, так что она может обслуживать нужды нескольких окрестных фермеров. Таким образом, фермер сам сможет произвести первичную обработку сои, продавать промышленности масло и шрот и отходами кормить скот».
Форд рисует перспективы дальнейшего использования продуктов сельского хозяйства в автомобильной промышленности.
«Я верю, — заявляет Форд, — что единственный способ помочь фермерам — это взаимная помощь промышленности и сельского хозяйства».
Игра на чувствах отсталых американских фермеров была его главным политическим козырем в борьбе за сенаторское и президентское место.
Некоторые политические приемы Форда были на редкость грубыми и наивными. К числу их можно отнести, например, попытку Форда реставрировать старинные деревенские танцы в противовес модным городским и покупку двух старинных гостиниц, чтобы полностью воспроизвести патриархальную обстановку начала XVIII века.
Остановимся на этом чуть подробней, так как эта история весьма характерна для Генри Форда.
Сам Форд провел свою молодость в напряженной работе, мало отдыхал, мало веселился и находил отраду, главным образом, в своих работав по созданию газолиновой тележки. Однако он понимал, что люди не могут уподобиться суровым аскетам, что молодежь хочет после работы отдыхать, веселиться и танцевать. Как предприниматель Форд, стремясь к большей производительности труда, даже был заинтересован в организации хорошего отдыха.
Если молодежь хочет танцевать, то почему не возродить в пику современным безнравственным танцам старинные церемонные танцы, которые в молодости танцевал у себя в деревне сам Генри Форд.
В новом здании лаборатории в Дирборне он отвел огромный зал для танцев. Он собрал для оркестра старинные инструменты, выписал из Будапешта специальные цимбалы, цитру и старинные скрипки. Он поручил агентам достать старинные ноты по всей стране и перепечатать их. Специальные агенты разыскивали повсюду старых скрипачей, игравших в молодости на деревенских балах. Форд вспомнил, что 40 лет назад в Бердсфордской гостинице, куда он приходил в компании молодых парней и девушек, каждую неделю устраивались танцы. С большим трудом его агенту разыскали оставшихся в живых музыкантов, участвовавших в этом оркестре. Самому старшему музыканту было 85 лет, но это был бодрый старик, который во время игры на скрипке еще слегка приплясывал.