— К наркосинтезу? К принудительному гипнозу?
— Вовсе он не принудительный, — огрызнулся Локк. — Это духовное очищение, оно многого стоит. Под гипнозом Авессалом рассказывает мне все, что у него на уме, и тогда я могу ему помочь.
— Не зная, что вы это делаете, — медленно произнес Райан. — Я вовсе не уверен, удачная ли это затея.
— Я ведь вас не поучаю, как надо заведовать яслями.
— Да. А вот детишки поучают. Из них многие умнее меня.
— Преждевременно развившийся ум опасен. Ребенок способен разогнаться на коньках по тонкому льду, не проверив его прочности. Но не подумайте, будто я удерживаю Авессалома на месте. Я только проверяю, прочен ли лед. Я-то могу понять энтропическую логику, но Авессалом пока еще не может. Придется ему подождать.
— Так что же?
Локк колебался.
— Гм… вы не знаете, ваши ребята не сносились с Авессаломом?
— Не знаю, — ответил Райан. — Я в их дела не вмешиваюсь.
— Ну, что ж, тогда пусть они не вмешиваются в мои дела и дела Авессалома. Желательно, чтобы вы выяснили, поддерживают ли они связь с моим сыном.
Наступила долгая пауза. Потом Райан неторопливо сказал:
— Постараюсь. Но на вашем месте, брат Локк, я бы разрешил Авессалому уехать в Баха-Калифорнию, если он хочет.
— Я знаю, что делаю. — С этими словами Локк дал отбой. Взгляд его снова обратился к библии.
Энтропическая логика!
Когда ребенок достигает зрелости, его соматические и физиологические показатели придут в норму, но пока что маятник беспрепятственно раскачивается из стороны в сторону. Авессалому нужна твердая рука — для его же блага.
А ведь с некоторых пор ребенок почему-то увиливает от гипнотических сеансов. Что-то с ним неладно.
Беспорядочные мысли проносились в мозгу Локка. Он забыл, что сын его ждет, и вспомнил, лишь услышав из настенного динамика голос Эбигейл, которая объявила, что обед подан.
За обедом Эбигейл Шулер сидела между отцом и сыном, как Атропа[29] готовая обрезать разговор, едва только он примет нежелательный для нее оборот.
Локк почувствовал, как в нем нарастает давнишнее раздражение: Эбигейл считает своим долгом защищать Авессалома от отца. Быть может, из-за этого ощущения Локк наконец сам затронул вопрос о Баха-Калифорнии.
— Ты, как видно, учишь энтропическую логику. — Вопрос не застал Авессалома врасплох. — Убедился ты, что он для тебя чересчур сложна?
— Нет, папа, — ответил Авессалом. — Не убедился.
— Начатки математического анализа могут показаться ребенку легкими. Но стоит ему углубиться… Я ознакомился с энтропической логикой, сын, просмотрел всю книгу, и мне было трудновато. А ведь у меня ум зрелый.
— Я знаю, что у тебя зрелый. И знаю, что у меня еще незрелый. Но все же полагаю, мне это доступно.
— Послушай, — сказал Локк. — Если ты будешь изучать этот предмет, у тебя могут появиться психопатологические симптомы, а ты не распознаешь их вовремя. Если бы мы проводили сеансы ежедневно или через день…
— Но ведь университет в Баха-Калифорнии!
— Это меня и тревожит. Если хочешь, дождись моего саббатического года[30], я поеду с тобой. А может быть, этот курс начнут читать в каком-нибудь более близком университете. Я стараюсь внимать голосу разума. Логика должна разъяснить тебе мои мотивы.
— Она и разъясняет, — ответил Авессалом. — С этой стороны все в порядке. Единственное затруднение относится к области недоказуемого, так ведь? То есть ты думаешь, что мой мозг не способен без опасности для себя усваивать энтропическую логику, а я убежден, что он способен.
— Вот именно, — подхватил Локк. — На твоей стороне преимущество: ты знаешь себя лучше, чем мне дано тебя узнать. Зато тебе мешает незрелость, отсутствие чувства пропорций. А у меня еще одно преимущество — большой опыт.
— Но ведь это твой опыт, папа. В какой мере он ценен для меня?
— Об этом ты лучше предоставь судить мне, сын.
— Допустим, — сказал Авессалом. — Жаль вот только, что меня не отдали в ясли для одаренных.
— Разве тебе тут плохо? — спросила задетая Эбигейл, и мальчик быстро поднял на нее теплый, любящий взгляд.
— Конечно, хорошо, Эби. Ты же знаешь.
— Тебе будет намного хуже, если ты станешь слабоумным, — язвительно вставил Локк. — Например, чтобы изучать энтропическую логику, надо овладеть темпоральными вариациями, связанными с проблемой относительности.
— От таких разговоров у меня голова разбаливается, — сказала Эбигейл. — И если вас беспокоит, что Авессалом перенапрягает мозг, не надо с ним разговаривать на эти темы. — Она нажала на кнопки, и металлические тарелки, украшенные французской эмалью, соскользнули в ящик для грязной посуды.
— Кофе, брат Локк… молоко, Авессалом… а я выпью чаю.
Локк подмигнул сыну, но тот оставался серьезным. Эбигейл поднялась и, не выпуская из рук чашки, подошла к камину. Она взяла метелку, смахнула осевший пепел, раскинулась на подушках и протянула к огню тощие ноги. Локк украдкой зевнул, прикрыв ладонью рот.
— Пока мы не пришли к соглашению, сын, пусть все будет по-прежнему. Не трогай больше ту книгу об энтропической логике. И другие тоже. Договорились?
Ответа не последовало.
— Договорились? — настаивал Локк.
— Не уверен, — сказал Авессалом после паузы. — Откровенно говоря, книга уже внушила мне кое-какие идеи.
Глядя на сидящего против него сына, Локк поражался несовместимости чудовищно развитого ума с детским тельцем.
— Ты еще мал, — сказал он. — Ничего страшного, если подождешь немного. Не забудь, по закону власть над тобой принадлежит мне, хоть я и ничего не сделаю, пока ты не согласишься, что я поступаю справедливо.
— Мы с тобой по-разному понимаем справедливость, — сказал Авессалом, выводя пальцем узоры на скатерти.
Локк встал, положил руку на плечо мальчика.
— Мы еще не раз вернемся к этому, пока не выработаем наилучшего решения. А теперь мне надо проверить кое-какие работы.
Он вышел.
— Отец желает тебе добра, Авессалом, — сказала Эбигейл.
— Конечно, Эби, — согласился мальчик, но надолго задумался.
На другой день Локк провел занятия кое-как и в двенадцать часов видеофонировал доктору Райану в Вайомингские ясли для одаренных детей. Райан разговаривал уклончиво и рассеянно. Сообщил, что спрашивал детишек, поддерживают ли они связь с Авессаломом, и что все они ответили отрицательно.
— Но они, разумеется, солгут по малейшему поводу, если сочтут нужным, — прибавил Райан с необъяснимым весельем.
— Что тут смешного? — осведомился Локк.
— Не знаю, — ответил Райан. — Наверное, то, как терпят меня детишки. Временами я им полезен, но… сначала предполагалось, что я здесь буду руководить. Теперь детишки руководят мною.
— Надеюсь, вы шутите?
— Райан опомнился.
— Я отношусь к одаренным детям с исключительным уважением. И считаю, что по отношению к сыну вы совершаете серьезнейшую ошибку. Я был у вас в доме примерно год назад. Это именно ваш дом. Авессалому принадлежит только одна комната. Ему запрещено оставлять свои вещи в других комнатах. Вы его страшно подавляете.
— Я пытаюсь ему помочь.
— Вы уверены, что знаете, как это делается?
— Безусловно, — окрысился Локк, — даже если я не прав, это не значит, что я совершаю сыну… сыно…
— Любопытный штрих, — мимоходом обронил Райан. — Вам бы легко пришло на язык «отцеубийство» или «братоубийство». Но люди редко убивают сыновей. Этого слова сразу не выговоришь.
Локк злобно посмотрел на экран.
— Какого дьявола вы имеете в виду?
— Просто советую вам быть поосторожнее, — ответил Райан. — Я верю в теорию мутации, после того как пятнадцать лет проработал в этих яслях.
— Я сам был гениальным ребенком, — повторил Локк.
— Угу, — буркнул Райан; он пристально посмотрел на собеседника. — А вы знаете, что мутации приписывают кумулятивный эффект? Тремя поколениями раньше гениальные дети составляли два процента. Двумя поколениями раньше пять процентов. Одним поколением… словом, синусоида, брат Локк. И соответственно растет коэффициент умственного развития. Ведь ваш отец тоже был гением? — Был, — признался Локк. — Но он не сумел приспособиться.
29
Атропа — в древнегреческой мифологии одна из трех Мойр, богинь человеческой судьбы, ножницами перерезала нить жизни. — Прим. перев.
30
Саббатический год — годичный оплаченный отпуск для повышения общеобразовательного уровня. — Прим. перев.