Мария Горькая
Генрих и Фрея
Секреты, которые хранит дуб
Я снова бегу по лугу к своему любимому дубу. Трава шуршит под ногами, цепляется за подол, но меня это не останавливает. Замок и его злобные обитатели остаются далеко позади. В голове то и дело всплывают обрывки фраз, которые я слышу практически каждый день:
— Фрея, почему ты надела к обеду эту юбку? Она тебе совершенно не идет. Фрея, приличные дамы не скачут на лошадях и не бегают по полям. Где твои манеры, Фрея? Давно пора выгнать тебя из замка, Фрея, и пригласить другого целителя, который ведет себя подобающим образом! — старая королева Хельга весьма изобретательна и всегда найдет новый повод до меня докопаться.
Каждое такое высказывание Хельги сопровождается хихиканьем ее фрейлин. Я в этот момент представляю, как превращаю их в жаб.
К счастью, я почти всегда могу сбежать от них. Для этого всего-то нужно выйти за ворота замка: дальше “приличные девицы” не ходят. А я… Как только я пересеку луг, окажусь у раскидистого дуба. Он и его корни навсегда изменили мою жизнь, а сейчас его крона защищает мои тайны от посторонних глаз. Здесь меня всегда может найти мой дорогой Генрих. Он знает, как я часто бываю здесь, потому что не выношу придирок старой королевы.
В веренице своих мыслей я не заметила, как добежала до дуба. Слегка запыхавшись, я прислонилась к его могучему стволу, чтобы перевести дух. Здесь было так хорошо, так спокойно, и я сразу подумала о любимом:
— Вот бы Генрих сейчас был рядом, я бы мигом забыла, как его мамаша издевалась надо мной.
Тут же за моей спиной раздался вкрадчивый голос:
— Кто же опять здесь прячется? Неужели моя резвая феечка? Тебя опять выгнали из замка своими правилами? — Генрих, моя единственная любовь, выглядывал из-за дуба и улыбался.
— Ваше величество, вы ли это? Пришли повелевать дубом? — я бросилась обнимать Генриха. Его объятия всегда были для меня местом, где я могла спрятаться от всех невзгод.
Несмотря на свои многочисленные королевские обязанности, Генрих находит время для меня. Особенно, если видит в окно замка, как я убегаю от выдуманных проблем придворных дам. Тогда он бросает свои дела и идет на место нашей встречи. Часто в шутку любимый зовет меня своей своенравной лошадкой. Я не обижаюсь на его сравнение, потому что знаю, что он восхищается моим чувством свободы. Генрих говорит, что хотел бы стать хоть на миг таким же свободным, вырваться из пут системы, сбежать вместе со мной от всех обязанностей, которые прилагаются к короне, но, увы, не может этого сделать. Долг перед королевством превыше всего.
Если я ветреная, переменчивая и задыхаюсь в четырех стенах, то мой Генрих серьезен, сосредоточен и всегда знает, как идут дела в его королевстве. Он принимает всех подданных, слышит их просьбы и постоянно думает о том, как сделать их жизнь легче. У Генриха много идей, и когда они приходят к нему в голову, он улыбается как мальчишка.
Рядом с Генрихом я постоянно вижу его мать — старую королеву Хельгу, которая ведет со мной борьбу за место в сердце ее сына. Каждый день она собирает своих фрейлин на совет. Закрывшись в будуаре, дамы обсуждают новый коварный план по моему устранению. То закажут портнихе платья с глубоким декольте, то в обморок падают к ногам моего любимого, а то все как одна сказываются больной и жалуются, что это я навредила им своими лекарствами. А я всего-то пару раз сделала им успокоительную настойку, чтобы отдохнуть от их замыслов. Подумаешь, поспали до обеда и не напакостили.
У самой же королевы “обнаружилась” редкая форма аллергии на все мои травы. Она постоянно говорит Генриху, что от меня “несет полынью”, и она начинает задыхаться в моем присутствии. Хотя ее даже волчий аконит не возьмет, я уверена. Во всей этой истории моя вина лишь в том, что Генрих любит меня и проводит с матушкой не так много времени, как ей бы хотелось. Хельга так любит своего сыночка, что вообще бы его ни с кем не делила. Она спрятала бы его под колпаком, но традиции требуют наследника. Поэтому королеве ничего не остается, как искать для сына достойную невесту и придумывать способы сжить меня со свету.
Снова вспомнив о Хельге, я уткнулась лицом в грудь Генриха и рассказала ему о том, как его мама издевалась надо мной сегодня. Он молча слушал меня и хмурился. Судя по его виду, эта женская война ему порядком надоела, но воспитание не позволяло открыто выступать против матери. Любимый понимал, что мать просто так не отступит, но все же надеялся, что, в конце концов, мы сможем поладить. Что ж, ради него я готова терпеть и старую королеву, и фрейлин, и даже дурацкие правила.