Королева решила ни о чем не сообщать. Однако охрана была удвоена, особенно тщательно охранялись все входы и выходы, вокруг комнат короля и его братьев были поставлены часовые. Говорят, она даже приказала заложить выходящие в парк окна апартаментов герцога Орлеанского. Объяснения ограничились словами, что принимаются предосторожности против разразившейся в Сен-Дени эпидемии. О признании Александра-Эдуарда знали только де Крюссоль, де Карнавале, де Виллекье и государственный секретарь Л'Обеспин. Екатерина считала, что не следует трогать ни одного де Гиза. Герцог и кардинал де Гизы, герцог Немур и де Лонгвиль покинули двор утром 21 октября, двумя днями позже уехал кардинал Монморанси. Только после их отъезда Екатерина приступила к действиям. Она отправила де Крюссоля к де Гизам в их замок Нантей-ле-Одуен с сообщением о раскрытии заговора. Герцог Франциск и кардинал Лотарингии всячески отрицали свое причастие к заговору и сваливали все на гугенотов, что было с их стороны наглой ложью. Возможно, предложения Немура, такие, какими де Крюссоль передал их де Гизам, действительно удивили их. Можно допустить, что они частично были искренни, высокомерно отрицая посулы Немура. После возвращения де Крюссоля в Сен-Жермен 29 октября, по настоянию королевы, герцог Орлеанский предстал перед Карлом IX и королевским советом, который состоял в основном из гугенотов или противников де Гизов. Принц поклялся говорить правду, повторил свой рассказ, упомянул о предложениях Немура, по умолчал (без сомнения, с согласия матери) о роли де Гизов и подписал с вое заявление. 30 числа в присутствии Антуана де Бурбона и Орлеанца (гак звали молодого герцога) регентша вновь подняла эту тему в разговоре с Шантонне: посол доказывал неправдоподобность плана Немура и подчеркивал реальные трудности его исполнения. И конечно же, одобрил принятые королевой меры предосторожности. Сидя между Карлом IX и герцогом Орлеанским, Екатерина спрос ила последнего, почему он хотел оставить ее и уехать с Немуром. «Прошу прощения, мадам! — смущенно ответил Александр. — Я и не думал ничего такого», сообщает Шантонне Филиппу II в депеше от 31 октября.
Вся эта мизансцена не имела другой цели, кроме устрашения главного действующего лица. Регентша приказала привести к ней Немура живым или мертвым. Но тот сумел добраться до Савойи и ограничился тем, что прислал ко двору своего представителя Филибера де Линероля, который был арестован 20 ноября. Немур уполномочил его извиниться перед королевой и восстановить истину. Его предложения герцогу Орлеанскому были просто пожеланием. Кроме того, тот план похищения и путешествия совершенно неправдоподобен. Дело, возбужденное против эмиссара Немура, оставалось открытым из-за упрямства Антуана де Бурбона, врага герцога Савойского. Екатерина поняла тщетность расследования. Оно показало, что против Немура и его воображаемых сообщников не было ничего, кроме слов 10-летнего ребенка. Брантом считает, что Немура разыграла служанка королевы по просьбе Антуана де Бурбона, но это слишком просто и отдает интерпретацией романиста.
Примирение облегчило вмешательство герцога Савойского, Эммануэля-Филибера. Он преподнес Карлу IX прекрасное миланское вооружение, а Александру-Эдуарду шпагу, кинжал и щит. Зачем 8 апреля 1562 года Антуан де Бурбон помирился с герцогом Нему ром, после кровавой резни в Васси примкнув к партии католиков. Король Наваррский был шокирован обвинениями герцога Орлеанского в намерении захватить корону путем убийств и насилия. В письме к нему Немур опровергает приписываемые ребенку слова и утверждает, что всегда будет считать его «добродетельным королем и человеком чести». Итак, между ним и Жаком Савойским установился мир. Екатерина больше не настаивала. 8 апреля 1562 года Шантонне писал Филиппу II, что она будет молчать об открытиях герцога Орлеанского, а 8 июля он сообщил, что она согласна на возвращение Немура. Тем не менее она осторожно относилась к чувствам сына: «Со временем Монсеньор Орлеанский поймет, удовлетворен он поведением Немура или нет…».
Что подумать об этом эпизоде? Разговоры между Александром-Эдуардом, Немуром и Жуанвилем вызвали в сердце не обладавшей твердой властью матери вполне законное волнение. Но процесс против Немура в конечном итоге ни к чему не привел. Естественно, партия католиков была озабочена безопасностью королевских детей с выгодой для себя. Иначе не объяснить предложения де Гизов и советы Шантонне. Авантюрный, предприимчивый, любящий риск Немур, без сомненья, по собственной инициативе забежал вперед. Екатерина хорошо усвоила, что невозможно обосновать юридическое действие словами, не подкрепленными доказательствами. Но сам факт, что подобные мысли могли родиться в умах некоторых руководителей католической партии, свидетельствует об очевидной слабости власти перед лицом заговора.